Анна в кроваво-алом - Блейк Мастерс

– Я возвращаюсь, – говорит Уилл. – Я должен что-то сделать.

– Я с тобой, – добавляет Кармель и гневно смотрит на меня: мол, попробуй останови.

Она явно забывает, что меньше суток назад я смотрел в мертвое лицо, исполосованное темными венами. Ее дежурная высокомерная гримаска меня не впечатляет.

– Никто никуда не идет, – говорю, но затем удивляю сам себя: – Только не без подготовки. – Бросаю взгляд на Томаса – у того немножко отвисла челюсть. – У Томаса есть дедушка. Старый экстрасенс. Морвран Скворец. Он знает про Анну. Если мы собираемся что-либо предпринять, нам сначала надо поговорить с ним. – Пихаю Томаса в плечо, и он пытается по кусочкам собрать себе нормальное лицо.

– Да как такое вообще можно убить? – спрашивает Чейз. – Колом в сердце?

Мне хочется снова напомнить, что Анна не вампир, но я подожду, пока он предложит серебряные пули, и тогда столкну его с трибуны.

– Не тупи, – насмешливо произносит Томас. – Она уже мертва. Ее нельзя убить. Ее надо изгнать или что-то вроде. Дедушка пару раз такое проделывал. Там понадобится длинное заклинание, и свечи, и травы, и еще всякое. – Мы с Томасом переглядываемся. А парень реально то и дело пригождается. – Могу отвести вас к нему. Если хотите, прямо сейчас.

Уилл смотрит на Томаса, потом на меня, потом снова на Томаса. У Чейза такой вид, будто он жалеет, что ему приходится все время изображать такого большого сильного остолопа, но, как бы то ни было, он сам себе это устроил. Кармель просто таращится на меня.

– Ладно, – говорит наконец Уилл. – Встречаемся после школы.

– Я не могу, – быстро говорю я. – Мамины дела. Но могу подойти в лавку позже.

Они все неуклюже сползают с трибун – это единственный способ с них спуститься. Томас улыбается им вслед.

– Отлично, а? – ухмыляется он. – Кто говорит, что я не ясновидящий?

– Вероятно, это женская интуиция, – отвечаю я. – Просто постарайтесь со стариком Морвраном достаточно убедительно направить их по ложному следу.

– А ты где будешь? – спрашивает он, но я не отвечаю.

Он знает, куда я собираюсь. Я собираюсь к Анне.

Снова разглядываю Аннин дом. Рациональная часть мозга говорит мне, что это просто дом. Что пугающим и опасным делает его то, что находится внутри. Что сам дом не может крениться в мою сторону, словно охотится на меня в гуще сорняков-переростков. Он просто не может пытаться выдернуться из фундамента и поглотить меня целиком. Но выглядит всё именно так.

Сзади доносится негромкое шипение. Оборачиваюсь. Тибальт уперся передними лапками в водительскую дверь маминой машины и смотрит в окошко.

– Это не враки, кот, – говорю я.

Не знаю, зачем мама вообще заставила меня взять его с собой. Помочь он все равно не сможет. Если уж говорить о пользе, то он скорее датчик задымленности, чем гончий пес. Но, придя из школы, я рассказал маме, куда собираюсь и что произошло – опустив ту часть, где меня чуть не убили, а одноклассника разорвали надвое. Видимо, она догадалась, что рассказ неполон, потому что у меня на лбу свежий треугольник розмаринового масла, а в машине сидит навязанный ею кот. Иногда мне кажется, мама понятия не имеет, чем я тут занимаюсь.

Говорила она мало. Ей всегда хочется сказать мне, чтобы я остановился, что это опасно, что людей убивают. Но если я не буду делать свою работу, убьют еще больше. Эту работу начал мой отец. Именно для этого я родился, это он оставил мне такое наследство – вот подлинная причина, почему она помалкивает. Она верила в него. Она знала что к чему, вплоть до того дня, когда он был убит – убит тем, кого считал просто очередным звеном в длинной цепочке привидений.

Вытаскиваю из рюкзака нож и вынимаю его из ножен. Однажды после обеда отец вышел из дома с этим ножом в руках, точно так же как выходил еще до моего рождения. И так и не вернулся. Что-то его одолело. Полиция прибыла на следующий день, когда мать написала заявление о его пропаже. Они сообщили, что отец мертв. Я притаился в тени, пока они опрашивали маму, и вскоре детектив проболтался: отцовское тело было все в укусах – отсутствовали целые куски плоти.

Страшная папина смерть не отпускала меня несколько месяцев. Я воображал ее всеми возможными способами. Она мне снилась. Я рисовал ее на бумаге черной ручкой и красным карандашом – человечки из тонких черточек и восковая кровь. Мама пыталась меня лечить; она непрестанно напевала и оставляла включенным свет, стараясь уберечь меня от темноты. Но видения и кошмары не прекращались до того дня, когда я взял в руки нож. Тогда пришли другие.

Разумеется, отцовского убийцу я так и не поймал. Потому что убийца моего отца был уже мертв. Поэтому я знаю, каково мое предназначение. Теперь, поднимая взгляд на Аннин дом, я не боюсь, потому что Анна Корлов для меня не конец. Однажды я вернусь туда, где погиб мой отец, и распорю его ножом пасть той твари, что его съела.

Делаю два глубоких вдоха. Нож не убираю – притворяться ни к чему. Я знаю, что она там, а она знает, что я иду. Я чувствую, она наблюдает за мной. Кот смотрит на меня своими глазами-отражателями из машины, и этот взгляд я тоже чувствую на себе, направляясь по заросшей подъездной дорожке к парадной двери.

По-моему, более тихих ночей мне не выпадало. Ни ветерка, ни насекомых – ничего. Хруст гравия под ногами болезненно громок. Красться бессмысленно. Это как проснуться поутру первее всех, когда каждое твое движение кажется громким, как туманный горн, как ни старайся двигаться тише. Мне хочется протопать по ступенькам крыльца. Хочется отломать одну из них, поднять ее и раздолбать ею дверь. Но это было бы грубо и вдобавок излишне. Дверь уже открыта.

Наружу, не образуя луча, просачивается призрачный серый свет. Он как бы смешивается с темнотой подобно осветительному туману. Изо всех сил напрягаю слух. Вдали вроде бы гудит поезд да скрипит кожа, когда я стискиваю атам покрепче. Вхожу в дверь и закрываю ее за собой. Не хочу давать никаким призракам возможность провернуть дешевый трюк из ужастиков категории В, когда дверь с грохотом захлопывается за спиной у героя.

В прихожей пусто, лестница голая. С потолка свисает, не мерцая, скелет почившей люстры, и присутствует накрытый чехлом стол, которого, готов поклясться, вчера ночью тут не было. В доме что-то не так – помимо явно обитающего здесь привидения.

– Анна, – говорю я, и голос мой перекатывается в пустоте.

Дом поглощает его без единого эха.

Смотрю налево. На том месте, где погиб Майк Эндовер, пусто, только темное маслянистое пятно на полу. Понятия не имею, что Анна сделала с телом, и, честно говоря, предпочел бы об этом не думать.

Ничто не шевелится, но я не в настроении ждать. В то же время на лестнице мне с ней встречаться неохота. У нее слишком большое преимущество – она сильная, как валькирия, умертвие и вообще. Иду в глубину дома, старательно лавируя между беспорядочно расставленной и укрытой от пыли мебелью. Приходит мысль, что она может сидеть в засаде, что бугристый диван вовсе не бугристый диван, а оплетенная жилами мертвая девица. Я как раз собираюсь от души вонзить в него атам, когда слышу за спиной какой-то шорох. Оборачиваюсь.