Анна в кроваво-алом - Блейк Мастерс

Но мне не страшно. Как бы сильна она ни была, мне всего-то нужен один хороший удар. Мой атам вполне способен ее достать, и если мне удастся подобраться ближе, она истечет в эфир так же, как и все остальные.

– Наверное, тебе стоит позвать отца на помощь, – говорит она.

Я стискиваю клинок.

– Мой отец мертв.

Что-то мелькает у нее в глазах. Ни в растерянность, ни в сожаление мне не верится, но выглядит это именно так.

– Мой папа тоже умер, когда я была маленькая, – негромко говорит она. – Шторм на озере.

Нет, я так не могу. Чувствую, как в груди что-то размягчается, перестает ворчать, совершенно против моей воли. Ее сила делает ее же уязвимость более трогательной. Я должен быть выше этого.

– Анна, – говорю я, и она вскидывает на меня глаза.

Поднимаю клинок, и его блеск отражается в ее зрачках.

– Давай, – приказывает она, королева мертвого замка. – Я не хочу тебя убивать. И, похоже, почему-то не должна. Так давай.

При этом у меня в мозгу выскакивает куча вопросов, но я упрямо стою на своем:

– Я не покину тебя, пока ты не выйдешь из этого дома и не вернешься в землю.

– Я никогда не лежала в земле, – шипит она сквозь зубы.

Радужка у нее темнеет, чернота выплескивается наружу, белков уже не видно. По щекам расползаются вены и гнездятся на висках и на шее. На коже вскипает пузырями кровь и стекает по всему телу вниз, с длинного шлейфа капает на пол.

Бью ножом и чувствую, как что-то тяжелое ударяет меня в плечо и отбрасывает к стене. Черт! Я даже не видел ее движения. Она по-прежнему парит посреди комнаты, где только что был я. Там, где я ударился о стену, плечо сильно болит. А рука болит в том месте, где я ударился об Анну. Но я на редкость твердолобый, поэтому поднимаюсь и снова бросаюсь вперед, на этот раз в партере[24], даже не пытаясь убить ее, просто чтобы отсечь ей что-нибудь. На данном этапе пусть будут волосы.

Я опять на другом конце комнаты. Видимо, проехался на спине. По-моему, у меня в штанах занозы. Анна продолжает парить, рассматривая меня с растущей неприязнью. Стук капель о половицы напоминает мне об одном из моих учителей, который медленно постукивал себе по виску, когда был по-настоящему недоволен моей безалаберностью.

Поднимаюсь на ноги, на сей раз медленнее. Надеюсь, это больше похоже на тщательное планирование следующего шага, чем на то, что мне очень больно, в чем заключается истинная причина. Она не пытается убить меня, и это начинает бесить. Меня гоняют как кошачью игрушку. Тибальт был бы в восторге. Интересно, ему из машины видно?

– Прекрати, – произносит она своим гулким голосом.

Я подбегаю к ней, и она хватает меня за запястья. Я сопротивляюсь, но это все равно что бороться с бетонной глыбой.

– Просто дай мне убить тебя, – бормочу я в отчаянии.

В глазах ее вспыхивает ярость. На миг я ужасаюсь, какую же ошибку я совершил, позабыв, что она такое на самом деле. Вот сейчас кончу в точности как Майк Эндовер. Тело буквально сжимается, пытаясь не дать разорвать себя надвое.

– Я никогда не дам тебе убить меня, – цедит она и спихивает меня обратно на пол.

– Почему? Ведь тебе же станет спокойнее!

В миллионный раз думаю, почему никогда не умею заткнуться вовремя.

Она, прищурившись, глядит на меня как на идиота.

– Спокойнее? После всего, что я натворила? Покой, в доме, полном разорванных на части мальчиков и выпотрошенных бродяг? – Она притягивает мое лицо вплотную к своему. Ее черные глаза огромны. – Я не могу позволить тебе убить меня, – говорит она, а затем кричит, кричит так громко, что у меня едва не лопаются барабанные перепонки: – Я никогда не хотела быть мертвой!

Я вылетаю в дверь, минуя сломанные ступеньки, и приземляюсь на заросший гравий подъездной дорожки. Перекатываюсь и поднимаю глаза – как раз вовремя, чтобы увидеть, как захлопывается дверь. Дом выглядит неподвижным и нежилым, словно здесь миллион лет ничего не случалось. Опасливо проверяю конечности и обнаруживаю, что все они в рабочем состоянии. Тогда я поднимаюсь на колени.

Никто из них никогда не хотел быть мертвым. Не по-настоящему. Даже самоубийцы в последнюю минуту передумывали. Мне бы сказать ей об этом, и сказать по-умному, чтобы она не чувствовала себя такой одинокой. Тогда я бы не чувствовал себя таким кретином, после того как меня швыряли словно какого-то безымянного приспешника в фильме про Джеймса Бонда. Тоже мне, профессиональный убийца призраков.

Подходя к маминой машине, стараюсь взять себя в руки. Я намерен достать Анну, что бы она там себе ни думала. Во-первых, потому, что прежде я осечек не знал, а во-вторых, потому, что в тот момент, когда она заявила, что не позволит себя убить, мне показалось, что ей до некоторой степени этого хочется. Осознанность делает ее особенной во многих отношениях. В отличие от остальных, Анна сожалеет. Растираю боль в левой руке и знаю, что завтра буду весь в синяках. Сила не сработает. Нужен план Б.

Мама дает мне проспать большую часть дня и наконец будит сообщением, что заварила ванную из чайного листа, лаванды и белладонны. Белладонна – чтобы унять безрассудство, но я не возражаю. Болит всё. Вот что бывает, когда тебя всю ночь швыряет по дому богиня смерти.

Погружаясь в ванну, очень медленно, отчаянно гримасничая, начинаю обдумывать следующий шаг. Суть в том, что меня превзошли. Это случалось не часто, а до такой степени и вовсе никогда. Но время от времени мне приходится просить помощи. Дотягиваюсь до мобильника на столике возле ванны и набираю номер старого друга. Друга не в первом поколении даже. Он знал моего отца.

– Тезей Кассио, – говорит он, снимая трубку.

Я ухмыляюсь. Он ни за что не назовет меня Касом. Слишком уже его веселит мое полное имя.

– Гидеон Палмер, – парирую я и представляю себе его на том конце линии, на другой стороне земли, сидящим в достойном английском доме, выходящем на Хэмпстед Хит в Северном Лондоне.

– Давненько, – говорит он, и я прямо вижу, как он скрещивает ноги. Почти слышу шелест твида в телефоне.

Гидеон классический английский джентльмен лет шестидесяти пяти, если не старше, седой и в очках. Он из тех людей, у кого в жилетном кармашке часы на цепочке, а в доме от пола до потолка – длинные полки тщательно оберегаемых от пыли книг. Когда я был маленький, он катал меня на стремянке с колесиками, чтобы я достал ему какой-нибудь странный том про полтергейст или связующие заклятья или еще что-нибудь. Мы с родителями жили у него как-то летом, когда папа охотился на привидение, застращавшее район Уайтчепел, некоего подражателя Джеку Потрошителю.