Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. Книга 1. Наложница генерала, приносящего мир. Часть 3 - Хатка Бобра

подняла к ней несчастное лицо, по морщинам которого обильно струились слезы.

— Госпожа! вы такая могущественная и знаете все тайны! Напишите письмо на тот свет, чтобы мою девочку никто не обижал.

Бай Юй видела такие письма. Их писали на деревянных дощечках и клали в гроб к умершему, прося духов помочь усопшему не заблудиться в царстве мертвых.

У человека было две души. Одна из них, "по"* (魄) оставалась с мертвым телом, и ее надо было обеспечить запасом вкусной еды, одежды и развлечений, чтобы скрасить ей пребывание в могиле. Часто родственники даже помещали туда несколько комплектов одежды для разных времен года, чтобы душа по могла одеваться по сезону. В гроб даже клали списки вещей, чтобы душа по ничего не потеряла или могла доказать свое право на имущество, если придет другая по и попробует что-нибудь отнять!

Вторая душа, "хунь",* (魂) отлетала на небеса, чтобы присоединиться к духам предков и взирать в горних высот на тех, кто остался в мире ян.

Если человек погиб с большой обидой на душе или не был похоронен, как положено, душа хунь могла и не долететь до неба!

Год назад Бай Юй про себя посмеялась бы над такими предрассудками, но теперь она знала, что это дело серьезное.

Старушка с надеждой смотрела на нее.

— Кому будем писать? — спросила Бай Юй.

Через полчаса старушка Линь ушла со двора счастливая, унося письмо, в котором было сказано:

"Верховный учитель Лао, присмотри, пожалуйста, на небе за Линь Хуа и скажи другим духам, чтобы не обижали ее. Линь Пэнь, не спускай глаз с нашей дочки! Когда я приду, я проверю! Передай привет моим родителям и тете Фэй. Написано в области Куайцзи в уезде Учжун."

Глазами, полными слез, Бай Юй смотрела вслед старушке Линь. Для нее дочь, погибшая тридцать с лишним лет назад, так и осталась 14-летней девочкой, которой нужна материнская забота. Жизнь бедных родителей остановилась, не проходило дня, чтобы они не проклинали себя, что не смогли защитить своего ребенка.

Бай Юй подумала о негодяях без души и совести, которые разрушают жизни хороших людей и спят спокойно.*[135]

Как этот горшечник Тао.

Бай Юй подумала о своих папе и маме, и у нее защемило сердце.

От горьких мыслей ее отвлек стук молотков. Она вспомнила, что хотела попросить управителя У дать ей самшитовых плашек для резьбы. Бай Юй отправилась в тот двор, откуда доносился стук — там рабочие делали новые покои для Ми-фужэнь, и управляющий, скорее всего, тоже был там.

Кроме управляющего У во дворе оказалась еще и Ми-фужэнь, которая расхаживала взад и вперед с недовольным видом, а сбоку от нее, подобострастно согнувшись, семенил Фэн Цзы.

— А! Пришла! — заявила Ми-фужэнь, как будто только и ждала Бай Юй. — Пришла порадоваться?..

— Ми-цзецзе… — Бай Юй поклонилась и хотела поприветствовать старшую сестру, но Ми-фужэнь демонстративно отвернулась и больше не хотела на нее смотреть. Она стала смотреть, как рабочие машут молотками.

— Все, порадовалась, теперь уходи! Добилась своего, — сказала вдруг Ми-фужэнь, не поворачиваясь.

В ее голосе было больше обиды, чем злости. Ее узкие губы скорбно поджались, а уголки глаз были покрасневшими.

— А я останусь… совсем одна… — пробормотала она, как бы забыв о Бай Юй.

— Ми-цзецзе…

На фужэнь было очень жалко смотреть.

— … всех моих змей отняли!

Бай Юй наконец поняла причину глубокой скорби Ми-фужэнь! Жуткие гады на стенах так давно составляли ей единственную компанию, что стали роднее живых людей.

Бай Юй растерянно оглядела двор, полный трудовой суеты. Несколько слуг несли огромные рулоны шелка потрясающего алого цвета. Ткань была очень плотная, качественная, блестящая. Цвет одних шелков был яркий, как закат, а других — нежный, как восход.

— Сестрица, посмотрите, какой красивый шелк! — сказала Бай Юй.

Ми-фужэнь молча покосилась в эту сторону и скривила губы.

— Представьте, какая у вас будет новая комната! — Бай Юй уговаривала ее, как ребенка. — И стены, и занавески, и полог над кроватью, и покрывала, и подушки… а змей, если хотите, я вам нарисую!

Ми-фужэнь нахмурилась и гордо задрала острый подбородок.

— Сколько вам змей нарисовать, сестрица? — спросила Бай Юй.

Ми-фужэнь обиженно закатила глаза.

— Триста двадцать две! — заявила она.

(Бай Юй:) — Сколько?!

(Фэн Цзы:) — Сколько?!

Сумасшедшие мозги Ми-фужэнь работали очень хорошо! Только что Бай Юй была мертвая и призрак, а когда Ми-фужэнь было выгодно, она вдруг быстро передумала, и Бай Юй оказалась живая и у нее в рабстве!

— Рисуй! — начальственно ткнув пальцем, приказала фужэнь.

Бай Юй вздохнула и пошла за кисточками и чернилами.

Она расписывала шелковые полотна узорами в виде черных гадюк, ползущих друг за другом и разевающих пасти на черную луну. Потом она добавила квадратные медальоны с магическими надписями, обращенными к Лао Цзы, основателю волшебного учения Дао, и богу грома Шэнь Лэю: 杀鬼降精 (убей всех духов и ниспошли благодать) и 斩妖出邪 (отрежь демонам головы и очисти от зла).

Ми-фужэнь посмотрела на гадюк, и в ее взоре появилась нежность.

Потом она посмотрела на Бай Юй, и вся нежность улетучилась.

— Смотри у меня! — сказала Ми-фужэнь. — Если нарисуешь кого-нибудь другого, я сразу узнаю!

— Сестрица, кого я еще могу нарисовать? — спросила, стоя на коленях, перемазанная чернилами Бай Юй. Она с головой ушла в каллиграфию, и предупреждение Ми-фужэнь сбило ее столку.

Ми-фужэнь немного подумала.

— Оленей, например, — сказала она.

Служанки зажгли дополнительные светильники.

Бай Юй увлеченно работала, а Ми-фужэнь и Фэн Цзы пили чай и злобно шептались:

— … пускай рисует про запас… эта дочка Бай… лицо у нее черное и душа у нее черная… это чернила… к хорошему человеку чернила не пристанут!..

В сумерках Бай Юй вышла из покоев Ми-фужэнь и удовлетворенно выдохнула. Она нарисовала сорок три змеи.

Не успела она отойти на несколько метров, резная дверь отодвинулась, пропустив изнутри полоску красного света и сгорбленную тень, жмущуюся к стене.

Бай Юй покосилась в ту сторону и ускорила шаги. Тень на цыпочках продолжала ее преследовать.

Бай Юй проскочила мимо управителя У, который, выпятив пузо, как Тоторо, важно возвышался в середине двора, и поспешила к воротам.

Тень спряталась у забора. Бай Юй оглянулась на ходу, испустила безнадежный вздох, а потом посмотрела вперед.

Черт!

Сян Юй о чем-то разговаривал с Сян Чжуаном в трех метрах от нее!

Бай Юй резко встала на месте, нерешительно повернулась направо, потом налево.

Сян Чжуан обернулся.

Сян Юй внимательно посмотрел, как на горизонте расплавленное золото заката окрашивает яшму лучезарных облаков.

— Бай Юй, — деревянным голосом сказал он, глядя поверх нее.