📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаОт Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 143
Перейти на страницу:

Святой Павел тут немало походил — всякий раз, как путешествовал из Антиохии в Малую Азию. Для него тот пейзаж, что расстилался передо мной в лучах утреннего солнца, был привычен. Огромная плоская равнина простиралась до горизонта и упиралась в подножия гор с заснеженными вершинами. На многие мили окрест не было видно ни единого жилья, лишь отары овец паслись под дозором чабанов. Сами чабаны выглядели странно в прямоугольных, с широкими плечами накидках, которые здесь называют кепениклер. Такие войлочные накидки незаменимы для пастухов, ибо защищают не только от ветра, но и от дождя. По сути, они являются влагонепроницаемыми, поскольку изготавливаются из грубой шерсти киликийских овец. Из нее же, как и во времена святого Павла, местные жители делают материал для палаток, парусину и вьют веревки. Говорят, пастух может запросто выйти из-под своей накидки, а она так и останется стоять на земле.

Разглядывая чабанов, которые, подобно пугалам, торчали посреди степи, я подумал: а ведь, наверное, и Павел во время своих длительных переходов неоднократно пользовался кепеником. Недаром, находясь в неволе у римлян, он писал во Втором послании к Тимофею — тому самому, которого величает «возлюбленным сыном», — о своих нуждах и просил: «Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Трояде у Карпа»[8]. Наверняка фелонь, о которой ведет речь Павел, и была тем самым киликийским кепеником. Кому, как не пожилому апостолу, знать, что такая вещь убережет его от промозглой сырости римской темницы.

Тем временем поезд спустился в светлую, уютную долину. На станции Адана мне предстояло сойти и своим ходом добираться до Тарса, который лежал в двадцати милях к западу от железнодорожной ветки. Уже стоя на платформе, я заметил давешнего сирийца, выглядывавшего из окна. Красную феску у него на голове сменил черный берет. Ловко, ничего не скажешь! С одной стороны, берет — вполне европейский головной убор, так что сириец наглядно демонстрирует лояльность к местным законам. А с другой, берет не имеет полей, посему даже сам Пророк не стал бы возражать против такой детали одежды.

Я замешкался на несколько минут, пытаясь припомнить, как по-турецки называют носильщика. Попутно разглядывал станцию. Выглядела она вновь отстроенной, и преобладающим материалом здесь был железобетон. На платформе велась оживленная торговля. Мальчишки катили перед собой тележки, заваленные апельсинами, шоколадом и бубликами с кунжутом, которые в Турции называют симитами. Тут же, рядом с лакомствами, лежали и заготовленные на продажу шкурки лисы и куницы. Как всегда, не было недостатка в торговцах сахарным тростником. Они бегали вдоль поезда и предлагали свой товар мрачным пассажирам, стоявших возле открытых окон.

Мое раздумье было прервано довольно-таки грубым похлопыванием по плечу. Обернувшись, я наткнулся на испытующий взгляд двух полицейских. Черт, меня ведь предупреждали, что иностранец в Турции и двух шагов не пройдет, чтобы не привлечь к себе внимание полиции. А я не поверил! Я предъявил стражам порядка английский паспорт, но, похоже, это только усугубило их подозрительность. Меня отвели в полицейский участок на станции, где препоручили заботам офицера с непременным револьвером у пояса. Абсурд какой-то! Еще немного, и я начну себя ощущать персонажем шпионского романа. Судя по той въедливой дотошности, с которой офицер изучал мои документы, по его озабоченному перешептыванию с помощником и косым взглядам в мою сторону, ничего приятного меня не ожидало. Я понял, что столкнулся с проблемой железного занавеса, причем в самой худшей — бюрократической — редакции. В основе этой агрессии лежал страх и полное непонимание того, что творилось в окружающем мире. Если бы передо мной сидел французский, немецкий или итальянский чиновник, то ему достаточно было бы одного взгляда на меня самого и на мой багаж, чтобы осознать мою абсолютную безвредность. Тысяча мелких деталей подсказала бы опытному полицейскому, что меня надо отпустить, предварительно снабдив носильщиком. Но, увы, дело происходило в Турции, и этим людям я представлялся тайной за семью печатями. Что же делать? По-английски офицер не понимал, и я начинал уже терять надежду на благополучный исход, когда в участке объявился еще один полицейский в сопровождении молодого американца. Моему облегчению не было пределов. Молодой человек, пояснил, что работает при американской миссии в Адане.

— Они хотят знать, что вы здесь делаете, — перевел он.

— Я намереваюсь осмотреть Тарс.

— Они хотят знать, зачем вам это.

— Потому что я пишу книгу о святом Павле.

Мой ответ, похоже, совершенно деморализовал офицера. Поднявшись с места, он закурил сигарету, затем обернулся ко мне и поинтересовался с серьезным видом:

— Ваша книга о политике?

— Господи, нет, конечно!

После мрачного раздумья полицейские решили, что я могу ехать, но должен оставить свой паспорт у них в участке. Их вежливый, но непреклонный тон не оставлял никакого сомнения: я нахожусь под надзором полиции. Тем не менее я узнал, что могу уехать в Тарс завтрашним поездом, который отправлялся в семь утра.

Таким образом, первые же десять минут, проведенные мною в Турции, оказались весьма полезными. За это короткое время я узнал следующее: оказывается, одного английского паспорта недостаточно для того, чтобы оградить себя от обвинений в шпионаже. Как выяснилось, нужно было заручиться рекомендательными письмами от представителей турецких властей.

Еще не известно, чем бы завершилась для меня эта эпопея, если бы не американская миссия. Эта организация обеспечила мне — пусть сомнительный, но все же вполне официальный — статус своего гостя. К сожалению, на более действенную помощь рассчитывать не приходилось. По правде говоря, мои новообретенные друзья и сами находились далеко не в блестящем положении. С приходом к власти республиканского правительства для американской миссии в Турции наступили черные дни. Ее полномочия резко сократились, а поле деятельности теперь ограничивалось работой всего одной небольшой больницы. Руководитель миссии — молодой энергичный доктор, изо всех сил пытавшийся поддерживать на плаву умирающую клинику — любезно позволил мне переночевать в бывшей родильной палате.

Меня поразил контраст между этой комнатой, такой чистенькой и комфортабельной, и тем, что я наблюдал за окном, затянутым противомоскитной сеткой. Там, среди луж и грязи, расположился временный лагерь курдских беженцев. Эти несчастные соорудили себе жилища из старых досок и пустых канистр из-под керосина. Окрестности лагеря оглашались несмолкающими звуками самого разнообразного кашля — от глухого астматического до высокого и захлебывающегося коклюшного. Вскоре я был потрясен, услышав и вовсе уж страшный, прямо-таки громоподобный кашель. Просто не верилось, что человеческий организм — с его хрупкими ребрами и уязвимыми легкими — может издавать подобные звуки и при том не рассыпаться на части. Я вздохнул с облегчением, обнаружив, что этот шум исходил от группы верблюдов, в изнеможении прикорнувших на земле.

В прошлом американская миссия чрезвычайно помогала Турции. Данная организация возникла в 1819 году и имела своей целью обеспечить бесплатное лечение и образование для малоимущего населения. По всей стране вырастали колледжи, средние школы для турецких мальчиков и девочек, больницы и церкви. На протяжении целого столетия миссия поддерживала светоч христианского милосердия, некогда зажженный святым Павлом. Однако затем к власти пришло республиканское правительство. В точном соответствии с провозглашенным девизом «Турция — для турок» оно резко ограничило деятельность американской миссии.

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 143
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?