Любовь в объективе - Светлана Штауб

По завершении сборов, я пью третью кружку кофе, потому что чувствую, что вот-вот свалюсь от усталости. И только через пару часов слышу телефонный звонок, понимая, что всё-таки заснула. Проснувшись с чувством страха, отвечаю на входящий вызов. Звонит помощник режиссёра, спрашивает, готова ли я к вылету. Я расслабляюсь, так как понимаю, что никуда я не опоздала. После короткого разговора несусь в прихожую, попутно вызывая такси, хватаю чемоданы, коих в наличии два, обуваюсь и направляюсь к лифту. Через несколько минут я в дороге. Мне снова звонит помощник режиссёра. Спрашивает, где я. Я отвечаю, что в пути. Он удивляется. Оказывается, студия предоставила личных водителей всем актёрам, чтобы те без проблем добрались до аэропорта. Понимаю, что я словно деревенская дурочка – ничего не смыслю в работе с крупными студиями и поступаю совсем не подобающе для своего статуса.

По прибытии в аэропорт, ищу необходимый терминал, бегаю по залам в поисках стойки для регистрации. Проблем прибавляет и то, что я ещё ни разу не была в этом аэропорту. Снова звонит помощник режиссёра.

– Эвелина, – слышу уже уставший голос. Ему явно не нравится, что приходится возиться со мной, как с ребёнком. – Где вы?

– Я в аэропорту, – говорю я и замечаю, как вдалеке кто-то машет. Не обращаю на это внимания и продолжаю разговор. – Не могу найти вас.

Помощник вздыхает.

– Мы возле взлётной полосы, Эвелина.

Ого!

– Сейчас найду стойку регистрации и сразу к вам.

– Эвелина, – снова говорит он. – Всё уже давно зарегистрировано. Подойдите к третьему терминалу, вам покажут, куда идти.

– Хорошо, – говорю я. Звонок завершается.

Вообще прекрасно. Интересно, как мне теперь найти третий терминал.

– Эвелина! – слышу, как кто-то кричит моё имя. Оно выбивается из общего гама.

Смотрю по сторонам и снова замечаю девушку, которая машет мне. Боже… это же Карина. Она довольно доходит до меня налегке и тянется, чтобы обнять.

– Ты, похоже, потерялась, красотка? – говорит девушка отодвигаясь, попутно пережёвывая жвачку. Она надувает пузырь и лопает его.

– Похоже на то, – говорю я. – Просто была тяжёлая ночь.

– Да ты что? Ты случаем не с Кристофом провела эту ночь?

От такого вопроса я чуть ли не вздрагиваю.

– Что это значит? Что за глупые вопросы? – тут же начинаю обороняться я.

– Нашей кинозвезды нигде нет. Господин писатель злится, подумывает о том, чтобы отказаться от его участия. И помощник режиссёра тоже весь на нервах. Все уже думают, что у вас роман.

Отлично… Этого мне ещё не хватало…

В ответ на это я лишь сообщают, что никакого романа нет и вообще – я не видела Ламбера этой ночью. Обсуждать эту тему я больше не намерена, поэтому прошу Карину показать куда идти.

Через десять минут мы возле самолёта. Частного самолёта, около которого собрался весь основной актёрский состав. Здесь книжные отец и мать Кристофа, его приближённые друзья, оруженосцы и вся свита. Главный антогонист, который по итогу должен стать главным помощником моей героини, и ещё несколько второстепенных ролей по мелочи.

Обслуживающий персонал забирает у меня чемоданы, чтобы погрузить их на борт, а я тем временем выслушиваю недовольство своего нового руководства. Выслушиваю с честью и достоинством, так как понимаю, что сама виновата. Если честно, мне и говорить ничего не хочется. Нет никакого настроения. Хочется побыстрее забраться в самолёт и лечь спать. Лечь, сесть? Да какая вообще разница.

Наконец нас запускают.

– Если через пять минут его здесь не будет, – говорит Карвин, – мы вылетаем. Не хочу тратить время на того, кто так безответственно относится к моему проекту.

Важности ему не занимать. Его проект ведь уже закончен. Он написал свою книгу, и на этом всё. Теперь это уже проект студийных боссов. Не знаю зачем, но я решаю сказать вслух всё, что думаю.

– Это же не ваш проект, – понятия не имею, что на меня влияет, скорее всего опьяняющее состояние сонливости, но смелости мне точно не занимать.

– Не понял, – писатель оборачивается к моему сидению.

Я пожимаю плечами.

– Ну это ведь теперь дело студии, – говорю то, что думаю.

Он смотрит на меня так, как будто я сморозила глупость. Может быть… Может быть, так оно и есть. Но мне сейчас на столько всё равно. Ещё чуть-чуть и я усну прямо посреди разговора, если он конечно продолжиться и меня не отстранят вместе с Ламбером.

– Эвелина, ради того, чтобы сделать этот фильм лучше я пожертвовал своим гонораром, дорогая, – объясняет он. – Я был вынужден продать права на экранизацию за половину стоимости. И при этом отказался от каких-либо выплат за своё участие в съёмках. И всё ради того, чтобы сделать этот фильм лучше. Поэтому мне не хотелось бы, что вы думали подобным образом. Я готов пойти на любые жертвы, чтобы фильм удался.

– Всё удастся, – слышится из-за шторки. Шторка отодвигается и перед нами предстаёт Ламбер, собственной персоной. Важный, в тёмных очках, с засунутыми в карманы руками. Он деловито жуёт жвачку и лыбиться, осматривая всех. – Ну что, уважаемые, готовы лететь? – говорит он, усмехаясь. – А то я уже вас заждался.

Он поднимает очки, подмигивает, но этого оказывается достаточно, чтобы помощник режиссёра заметил огромные мешки прямо у него под глазами. Ламбер натягивает линзы обратно, а помощник режиссёра смотрит то на него, то на меня, вот-вот готовую отключиться.

– Вы что, пили вчера? – Недовольно звучит из уст помощника режиссёра. Уже где-то на периферии слуха звучит гневное: – Что за безответственное поведение!

Тем временем я уже почти засыпаю, уходя в сонное царство.

Кристоф.

Стоя посреди павильона для репетиций, под палящим небом западного побережья, от которого не спасает даже тень, я и Эвелина слушаем, как нас отчитывает помощник режиссёра.

– Ещё одна такая выходка, и вы оба будете отстранены! Я еле уговорил Карвина оставить вас! И не дай бог! – он тыкает пальцем, – Не дай бог я узнаю, что у вас какой-то роман! В контракте чётко прописано, что на съёмочной площадке и на протяжении всего процесса создания фильма, включая пост-продакшн и рекламную компанию актёрам запрещено иметь какие-либо романы с коллегами по съёмкам!

Эвелина раскрывает веки так, что глаза чуть не вываливаются наружу.

– Боже упаси! Чтобы я! С ним! – указывает на меня. – Да ни за что!

Я лишь довольно усмехаюсь.

– Что такое, крошка, боишься, что не потянешь?

– Боюсь, что перетяну, – недовольно фыркает она.

– И никаких ссор тоже! – взрывается помощник режиссёра.

– Конечно, дружище, – хлопаю его по плечу. – Надеюсь, это всё?