Я — посланник - Маркус Зузак
Шрифт:
Интервал:
Остаются еще два круга, Софи прилично отстает.
И вот она догоняет группу лидеров. Двоих обходит легко, потому что бежит как утром. В ней нет напряжения, только радость жизни и абсолютное чувство свободы. Не хватает лишь красных спортивных трусов и толстовки. Босые ноги несут ее легко-легко, и вот она обходит третью бегунью. И оказывается бок о бок со своей давней соперницей. Софи обгоняет ее и удерживает лидерство. Впереди еще двести метров.
«Она бежит прямо как утром», — думаю я, а люди оборачиваются и смотрят ей вслед.
Многие видели, как Софи упала, поднялась и побежала дальше. И вот теперь люди наблюдают за ней, а Софи — впереди всех, она летит к финишу. Такого здесь еще не видели. Метание диска приостановилось, прыжки в высоту тоже. Вокруг притихли и смотрят. Весь стадион следит за девушкой с солнечными волосами и сладким, будто клубника, голосом, как она тяжело дышит и летит, летит к финишу.
Ее догоняет соперница.
Хочет вырваться вперед.
Колени Софи в крови, ободрались во время падения, и ступни наверняка исколоты, но так надо. Последние сто метров оборачиваются для девушки сущей пыткой. Я вижу боль на искаженном лице, ступни кровят. Она бежит по сухому лысеющему травяному полю и почти улыбается — от боли. И от восторга. Софи — сама по себе, ей дела нет ни до кого другого.
Она бежит босиком.
И она — воплощенная радость жизни. Такого я еще не видел.
Девушки финишируют.
Та, другая, выиграла.
Все как всегда.
Софи пересекает финишную черту и падает на землю. Перекатывается на спину и смотрит вверх, в небо. У нее болят руки, ноги и сердце. Но на лице — то же чудесное выражение, что и утром. И она, я полагаю, думает: «Вот оно. Пять тридцать утра».
Отец Софи аплодирует, как всегда, только в этот раз не он один. К нему присоединяется отец выигравшей девушки:
— Черт, вот это да! Замечательная у вас дочка, сэр!
Отец Софи вежливо и скромно кивает.
— Спасибо. У вас тоже, сэр, — говорит он.
Я выкидываю в урну пластиковый стаканчик из-под кофе, обертку от хот-дога и собираюсь идти домой. Естественно, пальцы все в кетчупе.
Потом слышу у себя за спиной звук ее шагов, но не оборачиваюсь. Хочу услышать голос.
— Эд?
Боже, этот голос ни с чем нельзя перепутать.
Я поворачиваюсь и улыбаюсь девушке, у которой в крови колени и ступни. С левой коленки струйка криво стекает до голени.
Я показываю на нее и говорю:
— Хорошо бы перевязку сделать и все такое.
— Да, обязательно, — отвечает она спокойно.
Между нами повисает неловкое молчание. Я понимаю: мне здесь больше делать нечего. Ее волосы распущены. И прекрасны. А в глазах можно утонуть и не пожалеть об этом. А губы ее раскрываются, и она говорит мне:
— Я просто хотела сказать спасибо.
— За то, что ступни исколола и коленки разбила?
— Нет. — Она не ведется на мою шутку. — Я хотела поблагодарить тебя, Эд. Спасибо.
Приходится сдаться:
— Ну… пожалуйста.
Мой голос похож на скрип гравия — не то что у нее.
А когда я делаю шаг вперед, то понимаю: Софи больше не наклоняет голову и не смотрит в землю. Она поднимает глаза и даже не стесняется.
— Ты красавица, Софи, — говорю я. — Ты знаешь об этом?
Ее лицо заливает легкий румянец, но Софи не возражает.
— Я увижу тебя снова? — спрашивает она.
По правде говоря, я думаю, что не раз придется пожалеть о словах, которые я произношу в ответ:
— Но не в пять тридцать утра, только не это!
Она заводит ногу за ногу и легонько поворачивается, посмеиваясь про себя.
Я уже собираюсь уходить, как вдруг она говорит:
— Эд?
— Да, Софи.
Она явно не ожидает, что я знаю ее имя, но все равно спрашивает:
— Ты случайно не святой?
Внутри меня все сотрясается от смеха.
Я? Святой? Ну-ка, перечислим мои ипостаси: таксист, местный бездельник, эталон посредственности, никудышный любовник, неудачливый игрок в карты.
Мое последнее слово таково:
— Нет, Софи, я не святой. Я простой и глупый смертный.
Мы в последний раз обмениваемся улыбками, и я иду прочь.
Спиной чувствую ее взгляд, но не оборачиваюсь.
Ощущение такое, что каждое утро кто-то хлопает у меня над ухом в ладоши.
Чтобы я проснулся.
Раскрыв глаза, я получаю три воспоминания. Каждое утро.
Милла.
Софи.
Эдгар-стрит, 45.
Первые два заставляют радостно вскакивать с восходом солнца. А вот третье… третье спутывает ноги, запускает мурашки по коже, а плоть и кости заставляет трепетать.
Поздними вечерами я пересматриваю «Придурков из Хаззарда». Там еще толстый мужик вечно сидит и пожирает за столом маршмеллоу.[2]«Как зовут этого парня?» — спросил я, когда еще смотрел первую серию. В кадре тут же показалась Дэйзи и сказала: «Как дела, Босс Хогг?»
Босс Хогг.
Конечно.
О боже, как же Дейзи хороша в обтягивающих джинсах. Каждый вечер я смотрю на экран, вижу ее — и пульс мой ускоряется до невозможности. Но, увы, она почти мгновенно исчезает из кадра.
Швейцар каждый раз бросает на меня понимающие ехидные взгляды.
— Да ладно тебе, — оправдываюсь я.
Но вот Дейзи опять на экране — и я глух ко всем упрекам. Красивые женщины — проклятие моей несчастной жизни.
Ночи и серии «Придурков» проходят одна за другой.
Такси я вожу, страдая от жуткой головной боли. Она сидит на пассажирском сиденье. Я оборачиваюсь, а боль тут как тут.
— Приехали, — говорю я. — Шестнадцать пятьдесят.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!