Путин. Взгляд с Болотной площади - Сергей Удальцов

Он координатор «Левого фронта» и «Московского совета», суть которого выражена одним словом названия сайта и газеты: «Достали!». С ним не так уж и просто встретиться, он несколько раз переносит день встречи. Я его понимаю: то у него акция, то суд, а то вдруг судья абсолютно ни за что дает ему двое суток заключения. И он их отсиживает. Когда мы, наконец, встречаемся в одном из «Кофехаузов», он выкладывает на стол сразу два мобильника, и во время разговора они все время играют разные мелодии. Вместо заказанного капучино официант по рассеянности приносит ему чай, но Удальцов ведет себя так, словно ему все равно, что пить. Он пьет чай, запуская в него щедрую дозу сахара.

Этот человек, у которого так безупречно гладко выбрита не только голова, но и лицо, совсем не производит впечатления заядлого уличного бойца, маниакального митингового оратора и маргинального героя Дня гнева. Он говорит правильной речью читателя умных книг. Он видит перспективу и помнит о диалектике. Он знает об «Уэзерменах», которые устроили первый в истории День гнева в Чикаго в 1968 году, думает об опыте арабских революций и рассуждает о левом движении как о большом историческом потоке, включающем в себя контркультуру и рок-н-ролл.

В Удальцове нет ни самомнения всезнайки, ни наглости маленького диктатора. Это просто житель мегаполиса, который думает о жизни и идет в ней своим путем. Это тот, с кем ты можешь сидеть бок о бок в одном вагоне вечернего метро, тот, с кем ты сталкиваешься на улицах в часы пик, тот, кто так же, как и ты, грустно смотрит в пустой кошелек и на счет ЖКХ. В нем нет той умышленной глупости, которой щеголяют политики на телеринге, и его не обволакивает липкая пленка сытой пошлости, которую сразу чувствуешь в людях так называемой элиты.

Я понимаю его нежелание уступать улицы этого города. Именем его прадеда, старого большевика, названа одна из улиц Москвы. Его дед был послом в Греции и Чехословакии. Его родители историки. В его жизни суммируется чуть ли не в генах заложенная память о советской эпохе, детское воспоминание о веющих красных флагах и ясная, разумная преданность левой идее, которая требует в миг победы капитализма характера и души. Всеми своими действиями он пытается вернуть политику из больших кабинетов в гущу жизни, от абстрактных разговоров о свободе — к конкретным проблемам конкретных людей. И даже со своей женой, Анастасией, он, по его собственному выражению, «познакомился на баррикадах».

– Сергей, каждый день у вас митинг, или демонстрация, или пикет, или День гнева. Затем аресты, суды, заключения, хоть и кратковременные, но вполне реальные. Потом голодовки, я знаю о двух, но, может быть, их было больше. Совершенно очевидно, что вы делаете все это не из-за перспективы на следующих выборах прийти к власти. И не для того, чтобы привлечь к своему делу крупных спонсоров. Так в чем ваш мотор? Я спрашиваю не о левой идеологии вообще, а о вашем личном моторе.

— Я себе этот вопрос тоже часто задаю. Особенно когда отбываю очередной срок, провожу голодовку… Я глубоко убежден, что человек появляется на этот свет и короткий период времени находится на земле не ради того, чтобы просто удовлетворять свои сиюминутные прихоти и желания. Я человек нерелигиозный, но считаю, что у каждого из нас есть своя задача существования. И, безусловно, надо постараться этот отведенный короткий период посвятить благородным, высоким целям и идеалам, даже если ты понимаешь, что сиюминутной отдачи нет.

Я считаю, что каждый должен стремиться к служению высокой цели. Был бы я религиозным человеком, я бы, может быть, ушел в монастырь и постригся в монахи. Но так как я человек нерелигиозный, я вижу свою задачу в том, чтобы защищать права униженных, оскорбленных, обиженных, чьи права нарушаются. Я, естественно, и свои права всегда защищаю, но только на себе зацикливаться нельзя.

Сегодня это не модно, такой стиль поведения и жизни. Сегодня модно насыщать свой желудок и карман. Но мне это не близко. Я считаю, что жить только этим недостойно человека. Если ты так живешь, то уподобляешься животному. Недаром говорят, что человек — это двуногое животное. Сегодня в нашем обществе делается многое, чтобы человека с этой мыслью смирить.

Если в двух словах, то основной стимул — делать этот несправедливый мир чуть-чуть лучше. Это слова громкие, да, но я искренне говорю.

– Но вы же не сразу стали политиком, вы же в политику откуда-то пришли?

— Я получил юридическое образование и некоторое время работал по специальности в частных конторах: хозяйственное право, гражданские правоотношения… И честно сказать, по истечении нескольких лет я понял, что меня это не удовлетворяет. Да, я больше денег тогда зарабатывал, чем сейчас. Зарплаты в этой сфере более-менее приличные. Но я понял, что это бессмысленная деятельность, потому что основные задачи большинства этих фирм и контор сводились к тому, чтобы обхитрить государство и обмануть клиента. Я не хочу сказать, что любой бизнес нечестный, нет, конечно. Хотя чем крупнее бизнес, чем больше аппетиты, тем меньше можно говорить о честности. Я понял, что это не мое. Это не несет высокого смысла. Я в ущерб материальным и карьерным возможностям сделал выбор в пользу общественной деятельности. И не жалею.

Хотя минусы тоже налицо. Это и преследования силовых структур, и риск в любой момент не на 15 суток сесть, а на более длительный срок, и даже риск того, что подвергнешься нападению. За примерами не надо далеко ходить: Бекетов, Фетисов… Можно просто здоровья лишиться.

– Вы сказали о помощи униженным и оскорбленным. Кто были последние униженные и оскорбленные, которым вы помогли?

— Вот самый последний пример. Это происходило пару недель назад в Москве. Мэр Собянин, проводя инспекцию на вещевом рынке, сказал: «Не должно у нас такого безобразия быть! Грязно, плохо, некультурно, некрасиво, и торгует бог знает кто!» И дал команду навести порядок. И в худших советских традициях начали зачищать всех подряд. Дошло до Красногвардейского рынка у метро в Южном округе, там больше полутора тысяч рабочих мест. Люди стали собирать подписи, и 12 тысяч местных жителей высказались за то, что нужен этот рынок, во всяком случае, до тех пор, пока ничего нового не предложено. И группе предпринимателей с рынка пришло предписание: освобождайте территорию! Ничего с вами продлевать не будем и ничего вам не компенсируем! Люди возмутились, пошли обивать пороги, но ничего путного не добились. Они обращались к политическим партиям, в том числе к оппозиционным, но партии у нас любят с властью дружить, даже если они оппозиционные, наезжать сильно на власть не хотят, да и тема какая-то скользкая… А когда обратились к нам, мы вместе с ними организовали пару митингов на территории рынка, а для большего эффекта устроили то, что мы называем «принуждение к диалогу». Сто человек пришли неожиданно для чиновников в мэрию — они не успели ОМОН выставить, — сели в приемной и сказали: «Ждем мэра нашего! Пока не придет, не уйдем! Довели нас до ручки!» Как показывает практика, для чиновников это очень неприятная ситуация. Они начинают нервничать, суетиться и вынуждены идти на диалог.

– Этот метод известен с шестидесятых, называется сит-ин… нечто среднее между захватом офиса и сидячей забастовкой.