Ганнибал. Кровавые поля - Бен Кейн

– Возможно, госпожа, ты действительно так считаешь, – криво ухмыльнувшись, ответил он, – но я жалею, что не бился с врагом рядом со своими товарищами.

– В том, чтобы исполнять свой долг, нет позора, – возразила Атия. – Ты должен гордиться тем, что сделал сегодня. Наша жизнь превратилась в настоящий кошмар с тех пор, как мы узнали о событиях в Цизальпийской Галлии. И, хотя война еще не закончилась, мы испытали искреннее облегчение, получив известие, что наши мужчины живы.

Луций поклонился.

– Ты задержишься у нас, чтобы отдохнуть и подкрепиться?

– Спасибо, госпожа. Я буду рад горячей еде, но потом мне нужно будет вас покинуть. Я должен вернуться в Рим. Сенат приготовил донесения для Лонга и Сципиона.

– Агесандр, отведи Луция в столовую, – велела Атия. – Скажи Юлию, чтобы принес ему все самое лучшее, что есть у нас на кухне.

Аврелия смотрела вслед уходящим Агесандру и Луцию, и сердце у нее запело. Квинт и отец живы! Она подумала про Флакка и, наконец, поняла, что чувствует. Жаль, конечно, что он погиб, но особо она не переживала. Их помолвка разорвана, и, значит, она никому не обещана. Подняв голову, девушка обнаружила, что Гай за нею наблюдает. Аврелия покраснела, когда ее снова окатила волна желания. И ей стало стыдно… впрочем, совсем чуть-чуть.

– Как жаль, что Флакк погиб, – сказала мать. – Нам нужно в ближайшее время отправиться в Капую, чтобы почтить его память жертвоприношением Марсу.

Аврелия кивнула, старательно делая вид, что переживает. Однако все ее мысли были про Гая, и ей в голову пришла безумная мысль. А что, если удастся завоевать его расположение?

Но следующие слова Атии разрушили ее фантазии:

– Через некоторое время мы должны возобновить поиски подходящего мужа для тебя.

Аврелия наградила мать ядовитым взглядом, но, к ее счастью, Атия его не заметила. Она ушла в домашнее святилище, чтобы вознести благодарственную молитву за новости, которые принес Луций.

– Не волнуйся, – сказал Гай. – Атия найдет для тебя достойного человека.

– Правда? Их интересуют только богатые и важные женихи, – сердито возразила Аврелия. «А мне нужен человек, похожий на тебя», – подумала она, но не осмелилась произнести эти слова вслух.

Виктумула, Цизальпийская Галлия

Ганнон испытал настоящее восхищение своим копейщиком. Богу оказался крепче, чем тот мог себе представить. Он выдерживал пытки офицера и отвечал на вопросы, только когда больше не мог выносить боль. Каким-то непостижимым образом Богу умудрялся выдавать лишь обрывки нужных тому сведений, а это означало, что его мучитель продолжал над ним измываться. Он с огромным рвением и удовольствием вырывал острыми щипцами ногти Богу. Красноватая сукровица сочилась из буквы «Б» на лбу копейщика, все тело покрывали ожоги. Время от времени офицер вонзал раскаленный прут в обе его раны. Через несколько часов пленника начали оставлять силы, он ослабел от кровотечения и непрекращающейся боли и потерял сознание. Два ведра воды немного привели его в чувство, но недостаточно, чтобы он выдержал еще один допрос. Богу висел на веревках, уронив на грудь голову, точно забытая кукольником марионетка. «Если он доживет до рассвета, это будет настоящим чудом», – с горечью подумал Ганнон. Впрочем, здесь, в подвале, где не было окон, определить, какое сейчас время суток, не представлялось возможным.

Ганнон понимал, что еще до того, как Богу умрет, ему самому предстоит испытать такие же муки. Железные пруты ждали своего часа; легионеры наблюдали за происходящим; раб был готов переводить. Офицер ушел, пообещав скоро вернуться. Ганнон уже не сомневался, что его судьба решена. Внутри у него все сжалось от страха, заставив забыть о пульсирующей боли в плечах, – по крайней мере, на мгновение. Он уже не чувствовал рук начиная от запястий. Впрочем, это не имело значения. Юноша знал, что скоро умрет и что его последние часы будут наполнены жестокими страданиями. И позором – поскольку он сомневался, что сможет выносить боль так же стойко, как Богу. И почему он не погиб во время сражения? Смерть в бою не так страшна…

Снаружи послышались шаги, громко заскрипела дверь, и на пороге появился улыбающийся офицер. По спине Ганнона потекли ручейки холодного пота.

– Так-то лучше. – Офицер похлопал себя по животу. – Я проголодался, точно дикий зверь. Но теперь снова готов приняться за дело.

Дело? «Ты проклятое чудовище!» – подумал Ганнон.

Триарии обменялись завистливыми взглядами – никто не предложил им сходить подкрепиться.

– У нас мало еды, но за подходящую цену можно получить мясо и сыр. – Офицер насмешливо посмотрел на Ганнона. – Представляешь такое?

– Я не голоден.

Офицер мерзко рассмеялся и махнул рукой в сторону Богу.

– И неудивительно. Он всем испортил аппетит. Но ты ведь хочешь пить?

Во рту у Ганнона так все пересохло, что глотка стала похожа на русло реки в разгар лета, однако он не произнес ни слова.

Римлянин взял со стола красный глиняный кувшин и поднес к губам Ганнона.

– Пей.

«Это моча», – подумал Ганнон и сильнее сжал губы.

Офицер наклонил кувшин, из которого вытекло немного жидкости. Карфагенянин удивился, не уловив отвратительного запаха, и жажда взяла над ним верх. Сделав глоток, он обнаружил, что в кувшине теплая, затхлая, но вода. Офицер влил ему в рот немного, однако юноша не успел все проглотить, и вода попала в дыхательное горло. Он отдернул голову, закашлялся, и его плечи тут же пронзила страшная боль.

Офицер рассмеялся.

– Хватит?

Ганнон понимал, что ему дали напиться только затем, чтобы он смог выносить новые пытки, но он страдал от жажды, и ему было все равно.

– Еще.

Он сумел сделать всего три глотка, прежде чем офицер убрал кувшин от его губ.

– Хорошо, займемся делом. – Обмотав руку куском ткани, чтобы защититься от жара, он провел пальцами по железным прутьям, торчавшим из жаровни. – С какого начнем?

Когда римлянин вытащил длинный прут с буквой «Б» на конце, триарии дружно засмеялись. А Ганнон подумал, что от ужаса не сумеет контролировать свой кишечник. Только не такой страшный позор, пожалуйста!

– Нет, для этой штуки еще рано.

Офицер взял другой прут, точнее, обычную кочергу, конец которой раскалился добела, и несколько мгновений с довольным видом его рассматривал.

«Эшмун, – мысленно взмолился Ганнон, – поделись со мной своей силой, ибо я слаб». Он напрягся, когда офицер направился к нему. Богу рассказал достаточно про армию Ганнибала, что еще им нужно?

Не говоря ни слова, офицер поднял руку и приложил кочергу к левой подмышке Ганнона.