Ганнибал. Кровавые поля - Бен Кейн

– Пера?

– Офицер, который тебя пытал.

– Значит, ты действительно пришел сюда, чтобы меня освободить? – прошептал Ганнон.

– Конечно. Ты же карфагенянин, как и я. Но, если мы не поспешим, все будет напрасно.

Сердце молодого человека наполнилось радостью и благодарностью.

– Спасибо тебе.

– Не за что, – ответил Бомилькар, протягивая руку. – Встать можешь?

У Ганнона от страшной боли кружилась голова, но желание жить оказалось сильнее. Он схватился за руку раба и позволил ему поставить себя на ноги. Только сейчас юноша заметил в другой руке Бомилькара гладиус.

– Где ты его добыл?

Бомилькар подмигнул ему с заговорщическим видом.

– Взял у стража, стоявшего около двери – после того, как разбил ему голову амфорой, а потом перерезал горло его же собственным кинжалом. – Он протянул Ганнону меч. – Мне достаточно ножа. Ты умеешь с ним обращаться?

Ганнон быстро протянул руку, и его пальцы сомкнулись на рукояти. Меч оказался тяжелее его собственного, но, боги, как же хорошо было снова держать в руках оружие… Впрочем, он понимал, что в его нынешнем состоянии вряд ли сможет стать достойным противником легионерам. Ганнон уже собрался отдать меч Бомилькару, когда увидел в его глазах восхищение. Для него появление армии Ганнибала у ворот города было даром богов. И Ганнон промолчал. Несмотря на раны, он имел больше шансов в сражении, чем Бомилькар, который, скорее всего, впервые в жизни прикоснулся к такому оружию.

– Давай, покажи мне ублюдка-римлянина.

Бомилькар улыбнулся.

– Если Баал Хаммон на нашей стороне, в этом не будет необходимости.

– Ты что задумал?

– Я принес такой же, как у меня, плащ. Когда ты наденешь его, люди перестанут обращать на нас внимание. – Стараясь не прикасаться к ране, Бомилькар накинул плащ на плечи Ганнона, потом надел капюшон ему на голову, и тот скрыл его шею. – Мы пойдем к главным воротам. Там сосредоточены основные силы Ганнибала. Они пытаются разбить их тараном, а катапульты устроили настоящий хаос среди защитников на стене.

– Но мы же не можем просто стоять на улице и ждать, когда они ворвутся в город.

– Нет, конечно. Рядом с воротами есть конюшня, которая принадлежит постоялому двору. Совсем рядом. Мы спрячемся в сарае, где хранится сено. Как только наши войдут в город, мы выйдем, и ты назовешься.

– Это легче сказать, чем сделать, – ответил Ганнон, вспомнив рассказы Бостара о безумии, которое охватило солдат Ганнибала, когда пал Сагунт в Иберии. Их вполне могли убить в разразившемся хаосе. Он видел, что Бомилькар его не понял, однако объяснять не стал. – Но это лучшее, что мы можем предпринять. Показывай дорогу.

– Я постараюсь идти как можно медленнее, а ты держись поближе ко мне. – Бомилькар осторожно прокрался к распахнутой двери и выглянул наружу. – Никого.

Не веря в то, что ноги ему подчиняются, Ганнон последовал за ним. Острая боль в шее немного отступила, возможно, от того, что его охватило возбуждение, или от страха. Ганнон не знал ответа, но молил богов, чтобы они не оставили его в своей милости, а если придется сражаться, дали силы противостоять врагу.

Стоявшая в алькове снаружи тусклая мерцающая лампа проливала свет на мертвого легионера, который лежал в расползающейся луже крови, и Ганнон испытал мрачное удовлетворение, когда увидел изумление на лице косоглазого триария. Он надеялся, что ему представится возможность поквитаться с Перой и оставшимися легионерами. «Не спеши, – вмешалась более здравомыслящая часть его сознания. – Ты и с ребенком не справишься, не говоря уже о полном сил солдате». Сейчас главная задача состояла в том, чтобы выжить. Отбросив в сторону жажду мести, Ганнон осторожно обошел лужу крови.

Сырой коридор тянулся от его камеры мимо еще нескольких дверей. Юноша остановился около одной из них и прислушался. Через пару мгновений он уловил едва различимый стон. «Какой еще несчастный находится за дверью?» – подумал он.

– У нас нет времени помогать другим узникам, – прошипел Бомилькар.

Постаравшись не думать о судьбе неизвестного пленника, Ганнон пошел дальше. Каждый шаг причинял ему невыносимые страдания, но он упрямо передвигал ноги, заставляя себя не останавливаться. Поспевать за Бомилькаром было трудно, и Ганнон попросил его немного передохнуть в конце коридора. Гладиус оттягивал ему руку, точно был сделан из свинца, но молодой человек продолжал крепко сжимать его в руке.

Наконец, Бомилькар повернул налево и, показав Ганнону, чтобы тот оставался на месте, осторожно поднялся по каменной лестнице. Вскоре он вернулся, и вид у него был довольный.

– Все так же, как когда я сюда вошел. На посту только один стражник, остальных отослали защищать город.

– Почему он тебя пропустил?

– Я сказал, что Пера приказал мне доставить сообщение стражнику у твоей двери. – Он снова подмигнул Ганнону. – Он ничего не заподозрит, пока мой ножичек не перережет ему глотку.

– Я тоже пойду, – запротестовал Ганнон.

– Нет. Лучше я один. Жди здесь, я тебя позову.

Рана Ганнона начала пульсировать с новой силой, и он смог найти в себе силы, только чтобы кивнуть.

Передвигаясь тихо, точно кошка, Бомилькар исчез на лестнице.

Стараясь не обращать внимания на отчаянно бьющееся сердце, Ганнон прислушивался к тому, что происходило наверху. Тихие голоса, оба добродушные, потом приглушенный смех, стук подбитых гвоздями сандалий по полу, вопрос – и крик, который тут же стих. Упало что-то тяжелое, и снова воцарилась тишина.

Кто умер? Не зная, что произошло, Ганнон поднял гладиус и приготовился встретить смерть с оружием в руках. Когда появился Бомилькар, он с облегчением выдохнул.

– У тебя получилось!

– Вонючий пес даже не понял, что его убило, – в голосе Бомилькара слышалось удивление. – Жаль, что я не сделал этого давным-давно.

Ганнон сумел выдавить из себя ободряющую улыбку.

– В армии Ганнибала у тебя будет много возможностей отточить свое мастерство. Такого воина, как ты, там примут с распростертыми объятиями.

Бомилькар с довольным видом посмотрел на него, но сказал:

– Нам нельзя стоять на месте.

На верхней площадке лестницы имелась маленькая квадратная комната стражи. У одной стены стояла пара пустых коек, в очаге тлели толстые поленья, в разных углах были расставлены масляные лампы. Рядом с очагом лежали бронзовые горшки и кухонные принадлежности, буханки плоского хлеба и кусок мяса. Стражник, которого оставили караулить темницу, растянулся на спине перед огнем, будто обнимая ногами табурет. Из глубокой раны на его шее все еще текла кровь.

Они обошли тело и направились к единственной двери, ведущей наружу. Когда Бомилькар собрался ее открыть, внутри у Ганнона все сжалось. Кто знает, что ждет их там? Карфагенянин заметил его сомнения.