Страж ночи - Сьюзен Виггз

Сандро остановился, наблюдая, как стеклодувы разливают расплавленное жаром печи стекло. Несколько умелых, ловких движений — и раскаленный поток застывает, принимая изящную форму.

Мысли снова унесли его к Лауре. Она вбила клин между ним и сыном! Их отношения всегда были напряженными. Марк-Антонио не оправдал надежд Сандро, желавшего увидеть сына удачливым торговцем с высоко развитым чувством долга и ответственности. В свою очередь, и Сандро разочаровал сына, оказавшись не таким снисходительным отцом, как того желал Марк-Антонио. После сцены с Лаурой юноша, не произнеся ни слова, покинул дом. Несомненно, отправился кутить с друзьями! Должно быть, пируют где-нибудь с наследником герцога Отрантского. А вернется, когда в кошельке станет пусто.

Перед глазами Сандро возник обтянутый парчой футляр. Он удивленно поднял глаза и увидел, что это Джамал демонстрирует ему набор стеклянных кинжалов. Мысли Кавалли вернулись к делу.

— Допросили всех, кто изготавливает в Венеции стилеты?

Джамал кивнул. Лицо приняло унылое выражение.

Сандро понял:

— Безрезультатно? Никакой зацепки?

Джамал покачал головой. Кавалли прислонился к стене, сложенной из камней, согретых сейчас изнутри постройки жаром горна. Он скрипнул зубами, напоминая себе, что не надеялся отыскать убийцу по стеклянному стилету. Слишком уж распространенным оказалось оружие, что и доказывал набор в руках Джамала.

Секретарь протянул ему дощечку, которую всегда носил с собой. Сандро прочел: «Иди повидай ее или забудь о ней думать».

Он сердито посмотрел на друга:

— Не понимаю, что ты имеешь в виду?

Пристальный взгляд Джамала сегодня раздражал Сандро.

— От этой девчонки одни неприятности! И не думаю я о ней вовсе! С чего ты взял?

Он вспомнил: деньги Лаура не взяла.

Джамал притворился, что разглядывает фрески над входом в здание.

— Боюсь, при новой встрече она опять меня рассердит!

Джамал кивнул, выражая согласие, но не сумел сдержать улыбки.

Сандро вернул ему дощечку.

— Странное, однако, у тебя чувство юмора.

Секретарь указал на пришвартованную в конце причала баржу и постарался изобразить жестами, что надевает плащ.

— Что-то я тебя не пойму, — сказал Кавалли. — А! Мой черный плащ с алой подкладкой? Я оставил его у Тициана. Собачонка обмочила его. Маэстро обещал отдать плащ слуге, чтобы тот почистил подкладку.

Страж Ночи потер себе подбородок, что-то обдумывая.

— Да, надо будет как-нибудь забрать плащ.

Даже не глядя на него, Сандро знал, что Джамал ликует.

Спустя час он уже был в доме маэстро. В этот день Тициан дал ученикам выходной, и в студии было тихо, но из-за закрытой двери доносился знакомый женский смех, растревоживший душу гостя. Кавалли направился к двери, но внезапно обнаружил, что в студии он не один.

«Вот не повезло!» — подумал Сандро, останавливаясь возле заветной двери.

К нему навстречу шел Пьетро Аретино, самозваный блюститель справедливости, пророк истины и любимец принцев, боявшихся его. Кавалли выносил поэта с большим трудом.

Плащ из черного бархата, отороченный золотым кантом, парчовый камзол, у бедра кинжал с насечками в ножнах, украшенных драгоценными камнями.

Исчезнуть Сандро не успел. Несмотря на тучность, двигался поэт весьма стремительно.

— О, Боги! Господин Сандро! — радостно гремел гигант, улыбаясь столь широко, что его длинная густая борода разошлась в стороны на две равные части. — Вы явились озарить наш скучный вечер своим августейшим присутствием?

— Помолчите, Пьетро, — раздраженно произнес Кавалли, — у меня нет желания слушать вашу пустую лесть.

Аретино прижал к груди свою могучую руку.

— Друг мой, вы обидели меня до глубины души. Искренность моя столь же глубока, как воды лагуны. Разве я не прославил своим золотым пером сотню принцев? Разве не увековечил их имена своими поэмами?

— Зато некоторых втоптали в грязь.

— Но не вас! О Страже Ночи Венеции я напишу что-нибудь особенное — героическое сказание, которое превзойдет даже мое бессмертное восславление папы Римского.

— Должно быть, скромность — ваша скрытая добродетель, — с иронией заметил Кавалли. — Нет, спасибо, Пьетро. Приберегите ваши таланты для особ, более благодарных.

— Может, тогда хотя бы сонет? — в глазах Аретино вспыхнули искорки надежды. — Всего четырнадцать строк! Но помните, моя душа готова излиться в сто раз большим.

Сандро едва сдержал улыбку. Только он один в Венеции не выражал желания, чтобы Аретино написал летопись его деяний, подлинных и выдуманных, в стихах и пасквилях. Поэт воспринимал отказ Кавалли, как личный вызов и неустанно его преследовал.

— Я не сдамся, мой господин! И не отстану, пока не уступите!

— Точите свои коготки на ком-нибудь другом, — попросил Сандро.

Пьетро воздел руки к небу. Львиная грива волос скользила по плечам при каждом его движении.

— О, Боги! Что вы за человек? Есть же у вас хоть капля тщеславия, которой я могу польстить в прозе!

— Я слишком занят, чтобы тешить свое тщеславие.

Поэт задумчиво прищурился.

— Так и не нашли никаких нитей в деле Моро?

Сандро насторожился.

— Откуда вы узнали об этом? Тициан…

— Он тут ни причем! Вы же взяли с него клятву хранить тайну, не так ли? Этот человек честнее целой курии кардиналов. Вы же знаете меня, Сандро! Единственное, что я люблю больше еды и женщин — это сплетни. Нельзя же найти труп с отрезанными любовными орешками и сохранить это в секрете!

Поэт выбрал в вазе засахаренный миндальный орех и сунул его в рот.

Кавалли решил, что нужно будет сделать внушение тем из своих людей, кто принимал участие в расследовании. Если уж Аретино знает подробности убийства, то можно не сомневаться: знают это все.

— Полагаю, вы уже установили связь случившегося с заговором против дожа? — поинтересовался Пьетро.

— Это не ваше дело.

— Мое дело — сама жизнь, старина, а также смерть, если она столь загадочна, как смерть Моро.

Поэт не спеша жевал миндаль, поглаживая бороду.

— Ясно, что убийца питал к Моро крайнюю ненависть.

Сандро пришел к такому же выводу, как только увидел труп.

— Так что убийцей может оказаться и женщина, — продолжал Аретино, — и в этом случае нетрудно объяснить, почему для убийства был использован отравленный кинжал. Женщина не так сильна, как мужчина, но яд прекрасно их уравнивает в силе.