Леди Клементина Черчилль - Мари Бенедикт

к Асквитам, я понимаю, что это значит. Вайолет.

Во мне закипает ярость. Как он смеет проводить вечер у Асквитов, когда я прикована к постели? Он знает, как я к этому отношусь, и он обещал мне, что на мероприятиях, где есть Вайолет, я всегда буду при нем. Когда она случайно появляется на рабочих встречах, я ничего не могу поделать. Я замолкаю, не желая позволять своему гневу выплеснуться наружу.

Но мое молчание красноречиво.

– Кис, тебе незачем волноваться.

– Не ты причина моего недоверия.

– Но меня вызвал премьер-министр.

– Не по работе, Уинстон.

– Работа требует хороших отношений, а их можно сформировать только на прочном фундаменте взаимного гостеприимства вне работы.

– Останься со мной. Подожди с общением с Асквитами, пока я не оправлюсь достаточно, чтобы быть с тобой.

– Клемми, ты же понимаешь, что я не могу. Меня ждут.

Уинстону много раз приходилось разлучаться со мной и отсутствовать по необходимости, я привыкла к такой жизни. Но здесь другой случай, как будто меня оставляют одну намеренно. Он целует меня в щеку и медленно закрывает за собой дверь. Я остаюсь наедине с душной смесью беспокойства и гнева.

Через несколько минут я снова слышу стук в дверь и, надеясь, что это Уинстон с извинениями, вытираю слезы. Но в комнату заглядывает Нанни. Я киваю, и она запускает ко мне Диану и Рэндольфа, чтобы я поцеловала их перед сном и пожелала доброй ночи. Слава Богу, на сей раз Рэндольф спокоен, и я вдыхаю запах их чистой, теплой кожи.

Но дети не успокаивают меня. Образы Уинстона и Вайолет наедине на Даунинг-стрит в то время как премьер-министр занимается украдкой с другой гостью, Венецией, мучают меня. Вайолет согласится со всеми смешанными взглядами Уинстона на избирательное право среди прочего, оставив дыру, в которую сможет проникнуть сама.

На моем ночном столике лежит «Таймс», открытая на статье, которую я планировала обсудить с Уинстоном сегодня вечером. Это оскорбительное письмо выдающегося биолога сэра Алмрота Райта[34], в котором он декларирует, что женщинам не следует давать право голоса или позволять играть роль в политике из-за наших предполагаемых психологических и физических недостатков. Но если Уинстон настаивает на посещении Асквитов, оставив меня наедине с моими мыслями по этому поводу, то я поговорю с теми, кто будет меня слушать. Ему придется обратить на меня внимание. Мне можно помешать, но молчать я не буду.

Глава одиннадцатая

30 марта 1912 года

Лондон, Англия

Газета между нами как третья персона за столом. Я одергиваю свое светлое серовато-зеленое платье и отпиваю горячего чая. Внешнее спокойствие скрывает, что у меня на душе. Мой желудок сжимается в ожидании реакции Уинстона. Тому еще предстоит продемонстрировать свои чувства, кстати, и по поводу моего решения покинуть постель за пять дней до разрешения доктора.

Он потягивает свой портвейн, глядя на свои карты для виста. Мы как ни в чем не бывало сидим за игровым столиком, деланно не замечая сложенный номер «Таймс» в центре стола уже почти полчаса. Я полагаю, что он уже прочел газету по своей привычке просматривать ее до последней страницы перед тем как отправиться в парламент. И даже если по какой-то странной причине он нарушил свой ритуал, уж конечно, его коллеги по парламенту ее прочли.

Он откашливается и допивает портвейн.

«Ну, вот», – думаю я.

– Знаешь, тебе нет необходимости писать передовицу в «Таймс» чтобы привлечь мое внимание, Котенок, – говорит он, не отводя взгляда от карт. Его голос – сама безмятежность, но я ощущаю в нем другую нотку. Намек на гнев? Или это изумление? Я молча молюсь, чтобы это было второе, но остаюсь настороженной.

– Да? – невинным голосом говорю я, раскрывая карты.

– Конечно, нет, – он кладет свои карты на стол и тянется к моей свободной руке.

– Как это я не догадалась, – отвечаю я, держа пальцы на его ладони, но не пожимая ее в ответ. И я не смотрю ему в глаза.

– Я понимаю, что болезнь тяжело сказалась на тебе и признаю, что я не должен был идти к Асквитам без тебя. Но у тебя нет причин для подозрений. Мое сердце полностью принадлежит тебе, и я никого никогда не полюблю кроме тебя. – Он подносит мои пальцы к губам и целует их один за другим. – В этом ты можешь быть уверена.

– О, дорогой мой Мопс, спасибо тебе за заверения. Иногда эта ужасная семейная история неверности – с обеих сторон – не выходит из головы.

– Со мной тебе нечего опасаться, Котик.

Облегчение проходит по моему напряженному, жесткому телу, и я рада, что мое послание было принято и понято. То, что я не потерплю неверности, физической или эмоциональной. Теперь Уинстон знает, если не знал раньше, что я выложусь до конца, чтобы быть с ним и вести наш дом, ухитряясь скрывать наше финансовое положение, но я не позволю ему срываться прочь по зову другой женщины, пока я больна.

Даже если отец этой женщины премьер-министр.

– Твоя статья произвела фурор в парламенте.

Я чувствую, как мои брови удивленно поднимаются, и это заставляет его продолжать.

– О, да, Клемми. Ты умеешь захватить читателя с первых строк, – он выпускает мою руку и тянется к газете. – Я хочу сказать, это же просто гениально – перефразировать вопрос, который поднимает сэр Алмрот Райт в своей абсурдной статье с «можно ли дать женщине право голоса» на «может ли женщина существовать вообще по причине своих дефектов», которые, по мнению сэра Алмрота Райта, не позволяют им голосовать. Это раскрывает глупость его доводов.

Он смеется, и я вместе с ним. Затем он цитирует первые строки моей бомбы из «Таймс», и они звучат иронично и мощно – нет, не вычурно, как я опасалась. Интересно, хорошо ли приняли члены парламента остальную часть статьи.

Он продолжает читать статью вслух. Смех вырывается у него из груди, когда он зачитывает часть, в которой я делаю вывод с учетом списка недостатков и дефектов, которые сэр Алмрот Райт приписывает женщинам. Согласно его доводам нам надо просто уничтожить женщин.

Громкий хохот срывается с моих губ, пугая Уинстона. Я что, правда это написала? «Как смело с моей стороны», – думаю я. Это не казалось настолько дерзким, пока я набрасывала статью, но тогда мной двигала ярость.

– Ох, Клемми, следующий фрагмент просто наотмашь, – комментирует с нескрываемым восторгом Уинстон и снова читает вслух на сей раз раздел, в котором я ставлю вопрос, можем ли мы продолжить людской род без женщин, раз