Трудное счастье Калипсо - Наталия Миронина

Впервые услышав за спиной это «Акула», Светлана только улыбнулась. Когда-то давно в библиотеке ее называли Стерлядь. Похоже, она растет.

Сейчас, пять лет спустя после смерти мужа, Светлана могла с гордостью сказать, что она выросла. И этот рост был таким стремительным, что многие из ее окружения не могли поверить, что все это только ее заслуга.

– Светка, скажи честно, ты любовница олигарха? Да? – спрашивала Нинка, превратившаяся из изящной молодой женщины в плотную дамочку.

– Нина, что за дискриминация по половому признаку? Ты серьезно считаешь, что женщина не может достичь успеха сама, без помощи богатого мужа?

– Да, я так считаю. Только хочу уточнить. Я считаю, что женщина без мужчины вряд ли достигнет серьезных высот.

– Хорошо, а я? Ты же знаешь, что мне никто не помогает.

– Ты? Тебе старт дал Нащокин. А это уже полдела. – Нина, улыбаясь, смотрела на подругу.

Светлана соглашалась.

Она была благодарна Нащокину и вспоминала его каждый раз, когда преодолевала очередной барьер. «Нет ничего лучше такой памяти об умершем муже», – думала обычно Светлана. И признавалась себе, что ее превращению в деловую женщину, просчитывающую моментально все вероятные плюсы и минусы той или иной сделки, умеющую найти при необходимости общий язык даже с врагом, способствовал характер покойного мужа.

Светлане было чем гордиться. За эти пять лет она построила маленькую империю. Кроме типографии и цеха сувенирной продукции Никольская открыла два магазина – книжный и магазин подарков. Погасив все кредиты, она опять пошла в банк за финансированием, на этот раз ей понадобилось оборудование для упаковки. Изначально потребность возникла у нее самой – надо было куда-то складывать сувенирную продукцию. Хотелось красивой и нестандартной упаковки. Простая арифметика показала, что выгоднее производить самим, чем постоянно покупать на стороне. А имея мощное оборудование, можно на этом еще и зарабатывать. Светлана несколько раз проверила свои расчеты, посоветовалась с Варварой Николаевной и Тиной, которая стала директором по маркетингу, и, взяв кредит, купила установку.

Первое время казалось, что в бизнес-план вкралась ошибка.

– Светлана Леонидовна, может, пока не поздно в аренду сдадим машины? – осторожно спросила Тина, сидящая над расчетами и не вылезавшая из своего кабинета.

– А что, есть желающие? – Никольская сама удивлялась такой полосе неудач в хорошо, как казалось, просчитанном проекте.

– Я навела справки, позвонила знакомым. В принципе, можно сдать, чтобы хотя бы кредит отдавать.

Светлана задумалась. Ее радовала такая осторожность и предприимчивость Тины. Но еще больше нравилась идея с упаковкой. На рынке были предприятия, которые делали подобную продукцию, но Никольская планировала выпускать нечто особенное. Да, это должно стоить дороже, но и качество будет совсем иное. Съездив в библиотеку, она долго листала журналы двадцатых, тридцатых годов. Тогда, когда промышленный дизайн только появился, многие художники работали не только над эскизами чайников или ламп. Упаковка в те годы стала произведением искусства. Светлана пригласила к себе знакомых художников, поставила задачу и пообещала щедрое вознаграждение. Через два месяца на рынке появились необычной формы коробки практически для любого вида продукции. Но поворотным событием стал заказ от известного немецкого обувного бренда, открывавшего филиал в Москве. Светлана неожиданно выиграла тендер на коробки для женской обуви. А стоило немецким партнерам убедиться в том, что поставщик их не подводит со сроками и качеством продукции, как поступило предложение работать для мужской и детской линий. Этот выгодный контракт позволил погасить кредит и безбедно жить всему производству. Дела шли настолько хорошо, что Светлана могла какой-нибудь небольшой интересный заказ выполнить бесплатно. Оказывая подобную услугу клиенту, она в его лице обретала потенциального благодарного заказчика.

Теперь, наладив производство, Светлана отдавала все силы журналу, который основал Нащокин. Издание к этому времени стало весьма уважаемым, напечататься в нем было престижно. Светлане этого показалось мало, и она учредила литературную премию. Сначала, правда, пришлось привлечь к проекту некоторые государственные структуры и фонды, основанные богатыми людьми. Но, испытав на себе некоторое давление со стороны организаторов и спонсоров, через некоторое время она решила, что денег у нее хватит и выплачивать премиальный фонд она в состоянии и сама. «Во всяком случае, никто теперь не будет убеждать меня, что чей-то папа, до этого благополучно просидевший штаны в Госдуме или министерстве и от скуки взявшийся за перо, – новый гений». Результаты появились сразу. В этом году жюри решило присудить две первые премии – оба лауреата были из Сибири, оба были пенсионерами и писали, как им казалось, «в стол». Книги произвели на жюри одинаково сильное впечатление.

Жизнь теперь практически не оставляла свободного времени. Родителей Светлана перевезла поближе к себе, арендовав в соседнем поселке небольшой домик. Правда, поначалу они попробовали пожить вместе. Но очень скоро все стали друг на друга обижаться, и Светлана, которая не могла себе позволить нервничать и не высыпаться из-за «неправильно помытой» посуды, откровенно поговорила с матерью:

– Мам, не стоит меня переделывать. Я так веду хозяйство, а ты поступай, как тебе удобно. Будем терпимее.

Мать обиженно поджала губы:

– Мне много лет, и я живу мелочами, ты не поймешь меня.

– Хорошо, тогда давайте разъедемся. Но чтобы и вам было хорошо, и мне удобно было вас навещать, я сниму вам домик, маленький, теплый, с небольшим участочком, чтобы и огород был, и сад?

У матери навернулись слезы.

– Ты хочешь, чтобы я сдохла в чужой постели, в чужом углу?

Светлана обреченно вздохнула.

– Хорошо, а как ты хочешь?

– Никак. Тебе что, тяжело правильно мыть посуду?

Светлана отлично понимала, что за требованием «правильно мыть» посуду последует требование есть что положено, ложиться спать вовремя, «не класть книги на подоконник» и прочее. Требования матери были, по сути, вполне адекватными – можно было и уступить. Но Светлана уже не могла идти на поводу. Она привыкла к свободе. Ситуацию спас отец. Во время очередной пустячной размолвки он ворчливо произнес:

– Что ты к ней цепляешься! Она сотней мужиков управляет, а ты ей нервы из-за чашки мотаешь.

Родители переехали в маленький домик и через полгода благодарили дочь за эту идею. Отец на воздухе окреп, стал меньше курить и пристрастился к рыбалке. Мать, забыв о радикулите, выращивала все, что можно было вырастить на подмосковной почве.

Светлана, загруженная работой, не имела много времени для общения с подругами. Иногда по выходным к ней приезжала Нинка с подросшими детьми. Подруга после развода ожесточилась, дети стали нервными.

В библиотеке, где она раньше работала, Светлана бывала часто. Но теперь уже в качестве посетительницы. Заезжая в художественный отдел, она специально заходила к своим бывшим коллегам поболтать и попить чайку и с грустью отмечала, что жизнь в этих стенах как бы остановилась. Те же разговоры, те же сплетни. Юля так замуж и не вышла. На свидания уже почти не ходила, а все больше жила прошлым. Бажина достигла пенсионного возраста, но яростно держалась за место, обрушивая свою злость на молодых сотрудниц. Оля Резникова по-прежнему брала больничные, а Люда Шилова перешла на неполную рабочую неделю. В отделе царила атмосфера раздражения и зависти – с особым рвением считались чужие деньги. Инициатива стала считаться чем-то неприличным, а трудности и неудачи фатальными. Любимой присказкой Юли Нестеровой была: «Раньше люди были другие». В голосе, как правило, слышалось осуждение. Наблюдая за бывшими коллегами, Светлана не переставала удивляться способности человека закапывать себя под собственным прошлым. Впрочем, перед ее глазами был и другой пример – ее новая соседка Даша.