Я. Тебя. Заставлю - Ольга Вечная

— Какая чушь!

— Они открыли методичку на моем столе, а там лежала сумма в пятнадцать тысяч. Я не знаю, как она там оказалась! Я ни разу в жизни… Боже. Они стали угрожать. Дескать, либо я пишу заявление по собственному, либо они вызывают полицию.

— Мама, и ты написала?

— Разве у меня был выбор?

— Конечно! Ты ведь деньги не трогала? Свидетелей, что требовала взятку, нет. Камеры в кабинете стоят? Почему ты мне сразу не позвонила?!

— Не стала связываться. Они дали понять, что в следующий раз меня поймает полиция. Я больше в этом месте и дня работать не стану, Лада. Только вот думаю, как папе сказать? Он расстроится.

— Мама, езжай домой. Я закончу и тоже приеду, все расскажешь подробно.

Проходит несколько дней, а мама никак не может смириться с тем, что случилось. Мы все не можем. Вот так просто вышвырнули на улицу человека с тридцатилетним стажем работы. На все мои уговоры немного подождать и попытаться устроиться в другой вуз — она реагирует негативно. Впала в апатию, боится.

С тех пор как отец получил инвалидность, ее зарплата стала единственным доходом. Есть, конечно, пенсии бабушки и папы, но увольнение, к тому же такое позорное, выбивает из колеи всю семью. На следующий день я еду в университет и пытаюсь переговорить с деканом. Он даже смотреть в мою сторону не хочет. После нескольких попыток обсудить случившееся предлагает его отблагодарить за то, что отделались малой кровью. И указывает на дверь.

Этим же вечером я звоню в риэлторскую фирму и спрашиваю, как скоро и как дорого они смогут продать наш дом в станице.

На следующем заседании я специально ловлю взгляд Кирилла. Романтический флер вокруг его персоны больше не кружит голову. Я пытаюсь понять, мог ли он быть причастен к бедам моей семьи? Очень удобно создать проблему, а потом предложить покровительство и решение. Но Богданов ничем не выдает эмоций. Все общение строится исключительно на деловой основе.

Не успеваем мы оправиться от громкого увольнения мамы, как в пятницу вечером меня ждет новый сюрприз. Отцу не дают квоту на операцию. У него проблемы с сетчаткой, в последнее время зрение катастрофически быстро падает. Две операции на левом глазу прошли успешно, давно пора штопать правый.

Вернее, квоту мы получили давно, ждали очередного обследования, чтобы закрепить подписью. И вот, что-то кому-то не понравилось. Позвонили, сообщили об отказе.

Дело не в деньгах! Я пулей сгребла все драгоценности, которые мне успел надарить Леонидас за пять лет «дружилок», заложила их в ломбард и побежала в клинику.

Вот деньги, берите, обойдемся без квоты! Не убирайте только его из графика!

Деньги взять согласились охотно, но место оказалось уже занято. Ждите осени. Октябрь, ноябрь. Как осени? Это слишком долго! Я принялась обзванивать другие больницы, но найти хирурга столь высокого уровня не так-то просто. Да и нужное оборудование есть не во всех больницах.

Остается Москва. Но везти полуслепого отца в другой город, там быть с ним две недели, возвращать обратно, с учетом того, что после операции ему летать не рекомендуется — проблематично. Только поезд. Тяжести ему таскать тоже нельзя. Мама одна может не справиться в дороге с ним и чемоданом.

Хлопотно все это.

Леонидас по телефону клянется, что он тут ни при чем. Обижается, что я обвиняю его в подобных пакостях. Заверяет, что попытается помочь, если я передумаю на его счет. Повлиять на ситуацию ему будет сложно, учитывая затянувшуюся ссору с отцом, но он рискнет. Ради меня. Сейчас он где-то в Крыму заливается вином и приводит психику в порядок.

Аж затрясло!

Я тысячу раз пожалела о том, что переехала из Москвы. Из уютной южной столицы, сосредоточения витамина Д, сезонных фруктов и милых людей — город вдруг превратился в жестокого, бездушного монстра.

Мама с папой так хорошо устроились в своем домике в станице, бабушка все дни проводит в саду, копошится, ей нравится. Неужели пора срочно продавать все и возвращаться в московскую двушку?

— Лада, у тебя паранойя, — заявляет Спанидис. — Мне больше делать нечего, как мстить твоим родителям. Хорошего же ты мнения о моей семье!

Я пытаюсь созвониться с Константином Андреасовичем, но он не хочет со мной разговаривать. Елена сейчас в Сочи, обещает, что мы все обсудим, как только она вернется. Не по телефону.

Кое-как я договариваюсь с Иваном Дмитриевичем, что он даст мне отпуск за свой счет в конце июля. Вношу аванс в московскую клинику. Операция состоится и пойдет по плану, просто организовать ее будет чуть сложнее, чем я рассчитывала.

Казалось бы, можно выдохнуть, но у меня никак не получается. Я справляюсь, но с каждым днем внутри лишь нарастает тревога. Ответственности вдруг становится слишком много. Почему-то мне кажется, что это еще не конец злоключений. Кто-то сознательно усложняет мне жизнь, хотя со стороны случившееся и походит на череду неприятных совпадений, и когда я пытаюсь с кем-то поделиться подозрениями, все просто пожимают плечами.

Каждый раз, когда звонит мама, я чувствую укол в сердце. Вдруг что-то еще случилось? Боюсь отвечать на ее звонки.

Долго говорю с Машей по телефону, расспрашиваю про фирму, где она работает. Подруга заверяет, что я всегда могу пожить у нее, но с трудоустройством придется пробиваться самой. Что ж, я вновь задумываюсь о бегстве.

Лада

Больше всего мне не хватает моих ягод. До слез, до желания по-детски топать ногами от бессилия, когда на часах семь ноль пять, семь десять… пятнадцать… а курьера нет. Умом понимаю, что уже и не будет, но все равно жду.

Оказывается, я успела пристраститься к этой необычной заботе. Завтраки поднимали настроение на целый день! Заряжали энергией. Кто-то беспокоился обо мне, кому-то было не все равно. Кто-то думал обо мне.

Раньше.

Сейчас утром у меня только черный кофе.

Замечаю, что становлюсь замкнутой и хмурой. А еще недавно я удивлялась, почему все вокруг такие нервные, постоянно хотят спать и срываются друг на друге? Наверное, потому, что они работают как проклятые и пытаются как-то выжить сами, без помощи.

Иногда в конце дня, перед тем, как выйти из офиса на улицу, я смотрю в зеркало и вижу покрасневшие, воспаленные от усталости глаза.

Все чаще размышляю о том, не остаться ли после операции папы в столице. Начать жизнь с чистого листа. Все это сложно. Неправильно постоянно бегать туда-сюда и таскать за собой родителей. Иногда я чувствую себя полной неудачницей, вспоминаю слова Леонидаса, что юридическую карьеру мне все равно не построить. А усердно и интенсивно работающая женщина теряет привлекательность, становясь похожей на лошадь. Я поддерживала его. Сейчас мне за многое из того, что я говорила и думала, стыдно.

Добрые люди где-то раздобыли мой паспорт и набрали на мое имя кучу онлайн-кредитов. Из банка сообщили, что я просрочила первые платежи. Доказать, что этот кто-то была не я, — вполне реально. Труднее оказалось очистить свою кредитную историю. Я потратила пять вечеров(!), строча жалобы, споря с менеджерами, доказывая, что я не верблюд. К счастью, я юрист и мне удалось проблему решить. Ценой своего времени и нервов, но по крайней мере я победила. Как же справляются люди без специального образования?