Я. Тебя. Заставлю - Ольга Вечная

— Лада, привет, — на стул рядом опускается тяжелая фигура.

Я напрягаюсь всем телом, когда понимаю, кто это. Сжимаю бокал так, что еще чуть-чуть, и, клянусь, стекло треснет в моей руке. Но посуду портить нельзя, потому что урон придется возмещать. А мне еще «Кайен» ремонтировать.

— Константин Андреасович? Вот так встреча, — говорю пустым голосом. — Зашли спросить, как у меня дела? Хреновенько. Денег больше не хотите предложить за переезд отсюда?

— На помолвке вы блистали. А сейчас что-то не очень, — его голос звучит по-отечески заботливо.

Точно так же он разговаривал со мной раньше, до романа с Леонидасом. Когда я была просто подругой Елены. Юной, амбициозной девочкой, никому не перешедшей дорогу.

Я киваю самой себе.

— Я уеду из города. Через две недели повезу отца на операцию и не вернусь. Вы их не трогайте больше. Они-то ни при чем. Они не виноваты, что я имела неосторожность полюбить вашего сына. Им здесь нравится.

— Я никого не трогаю, — перебивает он меня сухо. — Просто одиноким строптивым девушкам живется несладко. Ты молода и неопытна, пока не разобралась, насколько жизнь бывает скверной. Посмотри только — твои волосы больше не блестят, глаза потухли. Еще немного, и обозначатся носогубные складки. Вот, я уже вижу тревожную морщинку между бровей. Разве оно все того стоило?

— Я уеду, сказала же. С Леонидасом мы расстались за месяц до обручения. Между нами давным-давно ничего нет, он женился на другой.

— Леонидас намерен разводиться. И развенчиваться.

— Я к этому не имею отношения.

— Это все хорошо, конечно. Но есть одна проблема. Если ты уедешь, что-то мне подсказывает, мой дурной сын сорвется за тобой, Лада.

Так вот какую цель преследует Спанидис. Он не пытается меня выжить. Напротив.

— И что же мне делать? Я не могу заставить его полюбить жену.

— Ты же умная хитрая девочка, Лада. Убеди моего сына, что ему нужно воссоединиться с Олимпией ради вашего с ним будущего. Прости его, обласкай. Помиритесь.

— Вы с ума сошли, — брезгливо морщусь.

— Свою первую брачную ночь он провел с тобой. Ты считаешь, что после этого сможешь спокойно радоваться жизни, пока две приличные семьи отмываются от позора?

Я вскидываю на него глаза. В голове проносится: «Дверь и окна не открывай, на балкон не выходи». Он предупреждал, догадывался, что так будет. А я не послушала.

— Леонидас пьяный приехал ко мне ночью! Вел себя отвратительно. Я его пустила, чтобы прекратить этот позор! Кто-то мог заснять его на телефон и выложить в сеть. Я хотела как лучше, — тороплюсь оправдаться.

— Я пришлю тебе адрес, где прячется мой сын. Прямо сейчас иди домой, собирайся и следуй по нему. Скажи Леонидасу, что без него жить не можешь. Ты ведь любишь его. Я даю вам свое разрешение — дружите, встречайтесь. Никто тебе слова не скажет, никто больше не обидит.

Я отрицательно качаю головой.

— Мне так тебя жаль, девочка. Просто очень сильно жаль. Потому что происходящее сейчас — это херня в сравнении с тем, что тебя ждет. Москва тебя не спасет. Если твоя красота так манит моего сына, что случится, если ты ее вдруг растеряешь?

Я поднимаюсь с места и иду к выходу.

— Завтра утром я жду новостей от Леонидаса!

Мои губы припухли от того, как безжалостно я их кусаю. Бар находится в ста метрах от дома, где я снимаю квартиру, и я преодолеваю это расстояние практически бегом.

Тщательно моюсь в душе, привожу тело в идеальный порядок. Придирчиво рассматриваю педикюр. Сушу волосы феном. Рисую стрелки на веках, которые от дрожи рук выходят косыми и скорее уменьшают мои глаза, чем увеличивают. В итоге умываюсь и ограничиваюсь блеском для губ.

Снова вызываю такси. Сколько же я сегодня просадила на поездки? Называю адрес. Я знаю, где живет Евгений. А еще я знаю, что он правда хороший человек. И ни за что не станет сплетничать. Наверное, он один из лучших людей, с которыми я знакома.

Дом Евгения расположен в элитном частном секторе. Въезд на улицу загораживает шлагбаум, поэтому до ворот я иду пешком.

Звоню в его домофон около полуночи. Долго звоню. Наконец, фонарь на крыльце вспыхивает, хлопает входная дверь. Шаги. Ворота открываются, заспанный грек щурится, глядя на меня.

— Лада? Что случилось? Где Елена?! — пугается он.



— Все в порядке. С Еленой так точно, с ее родителями не пропадешь! Евгений, прости, пожалуйста, что так поздно, но у меня нет твоего номера. А попросить его я не могла по понятным причинам. Покажи дом, в котором живет Богданов Кирилл.

Евгений моргает.

— А тебе зачем?

— Он мне нужен по важному вопросу.

Евгений отрицательно качает головой.

— Не нравится мне твоя идея, Лада.

— Просто. Покажи мне. Дом. Или мне будить твоих соседей? Будить до тех пор, пока не найду Кирилла? — срываюсь, но быстро беру себя в руки.

Он вздыхает, показывает на строение слева.

— Спасибо. Спокойной ночи. И никому не говори, что я приходила. Умоляю.

— Я никому не скажу. Эх, Ладка-Ладка, ехала бы ты лучше домой.

— Это бесценный совет. Жаль, я не могу им воспользоваться.

Евгений закрывает ворота, гасит свет. Я бы на его месте осталась на крыльце и проследила из любопытства, но он вполне мог отправиться спать.

Я же тем временем подхожу к зданию слева. Высокий забор из евроштакетника. Кирпичные столбы. По периметру аккуратно подстриженные туи.

Двухэтажный дом с балконом, квадратов сто пятьдесят — двести на вид. Дорогая облицовка. Внушительное строение.

В окнах темно, машина припаркована во дворе. Кирилл спит или где-то веселится поздним пятничным вечером?

Звоню в домофон. Довольно долго звоню.

— Кто там? — голос ото сна звучит слегка хрипло, но все равно узнаваем.

— Лада, — представляюсь.

В ответ тишина. Я злюсь так, что хочу топать ногами. Но в итоге сцепляю зубы и произношу:

— Я по личному вопросу.

— Сейчас выйду.

Ожидание длится меньше минуты, но по ощущениям — целую вечность. Целая вечность на то, чтобы передумать продавать себя этому мужчине. Ее мне не хватает, я продолжаю стоять как вкопанная. Только сердце колотится. Я хочу, чтобы этот длинный бесконечный день, наконец, закончился. Хоть как-нибудь.

Район скудно освещен. Фонари в этом жилом комплексе реагируют на движение, и получается так, что улица застелена чернотой и лишь одна я стою в круге света. Будто на сцене под софитами.