Зона будущего. Прыжок в Секунду - Сергей Вольнов

Клац… Затвор дробовика выбросил цилиндрик стреляной, опустевшей гильзы.

Клац. Дослан следующий патрон. Последний скорее всего, но и одного достаточно…

Щелчок спуска.

Выстрела нет.

Осечка!!!

Та-дах!!! Гулко выстрелил «кольт».

Магнумовская пуля, выпущенная им, угодила старому «монаху» прямо в сердце.

Не пожелавший принять гостей с миром защитник церкви опрокинулся и рухнул, скошенный орудием системы Мистера Кольта, уравнявшим права людей, которых Мистер Бог создал разными. Рядом грохнулся на пол дробовик, все заряды которого пролетели мимо целей.

– Requeiescat in pace, тьфу, – сплюнул Большой и перевел с латинско-церковного на человеческий: – Покойся с миром, последний защитник. Вот тебе и готическая красота… Маленькая, идем отсюда. В этом осиротевшем оплоте религии нам делать нечего.

– Да, нам вон туда, кажется, – согласилась девушка и показала на дверь, ведущую в кулуары за алтарем. Клубившаяся в этом дверном проеме непроглядная серость через промежутки разной длительности на мгновеньице сменялась четкой картинкой. На секундочку в проеме проглядывалось пространство, с виду ничем не напоминавшее помещение для священников, которому в любой церкви положено там находиться.

Упокоившийся служитель в эту дверь при жизни так и не выходил. Он не решился покинуть свой храм в поисках иной доли.

«…семь=тринадцать=сорок две=

пять=пятнадцать=девять=семь=

сорок пять=шестнадцать=пять=

И все прыгнувшие – кроме четырнадцатой Олры, но она просто отчаялась! – пытались выискать в сдвоенных щелчках определенную систему. Тринадцать вспышек, следствия их прыжков – доказательство прискорбной истины, заключившейся в том, что никому из моих товарищей по несчастью систему отыскать не удалось. Никто из них не разгадал ребус. Но вначале необходимо все-таки доказать наличие какой бы то ни было системы в принципе. А после уж разгадывать сию шараду, определять параметры и припоминать слова для кроссворда.

Они все убеждали себя, наивные, что какая-то система прерывания – есть. Но лично я в этом абсолютно не уверен.

Поэтому даже не пытаюсь. Они – пытались. Все. Кроме Олры. Но она отчаялась… В результате приходится признать – мне, единственному, кто это признание еще способен сделать: все, кроме Олры, тупо прыгали «на авось». Слепо надеялись. Цеплялись за тот самый исчезающе ничтожный шанс. Верили в иррациональное везение. В подарок судьбы. С-суки злорадной…

Поэтому наугад играли «в очко» с неумолимой теорией вероятности. Стояли, дрожали, что-то там в уме просчитывали, высчитывали… и таким вот образом, как одержимые, свет за светом, с перерывами на тьму, по очереди считали, надеялись, желали. Затем рано или поздно они прыгали – когда им чудилось, что уловлено или просчитано: вот-вот прозвучит первый, начальный щелчок…

Их всех больше нет. А я пока – есть. И я пока живой. Не прыгаю.

В ЗОНЕ я.

Я трус. Потому что. Не боюсь тигр, не боюсь прочих скотов и скотин местных и пришлых, малых и больших, глупых и не очень, наверное, я даже красных жирафозмеерексов не боюсь, но вот прыгнуть – страшусь позорно, до дрожи в кончиках пальцев, до грани обморока.

Странно, если разобраться по существу. В жизни ДО ЗОНЫ я, случалось, подумывал о самоубийстве, и мне твердила «окружающая среда обитания»: что самоубийство – трусость, что это не выход, достойный человека. Всего лишь аварийный люк, черная лестница. Живи там, где живешь, и радуйся тому, что живешь, пускай и по уши в безысходной тоске и боли. Жизнь, мол, прекрасна, пускай и не для всех… В ЗОНЕ жить не лучше, хотя и по иным причинам; внутренняя среда обитания – сплошной ночной скрученный кошмар, из тех, от которых просыпаешься с безумным воплем на устах… Ничуть не сахар, словом. Даже не сахарин. Но аксиома внешнего мира «самоубийство – трусость» сидит в моем сознании крепко-накрепко, окопалась на совесть, и тут уж я не могу заставить себя перепрыгнуть собственный инстинкт самосохранения. Синоним – «самоубиться». Само – нет-нет, ни за что! Не дождешься от меня подарочка, ЗОНА!!! Слышишь?!

Да и не верю я, не верю, что мне в этой Рубежной лотерее может выпасть счастливый билет. Не верю в «авось». Но… иногда ужасно хочется, до чего же хочется поверить… И, странным образом, по духу это желание поверить в Удачный Прыжок невероятно близко желанию верить в Чудо. Тому, что нередко возникало в убогой и беспросветной жизни, которая выпала на мою долю там, в период до ЗОНЫ…

Наверное, я мог бы прыгнуть. Прыгнуть еще самым первым. Но двадцать третьим, последним, – уже не смогу. Насмотрелся. И не могу. Только глаза закроешь – и вспышки, вспышки, вспышки…

семь=четыре=сорок три=одиннадцать=

шесть=семь=сорок=две=три=две…»

* * *

Солнце, этот древний бог, почти во всех пройденных мирах светило одинаково. Во всяком случае, оно было таким же, как и привычное с детства. Если только не скрывалось за облачной паранджой. Что происходило нечасто.

Местечко, куда теперь угодили он и она, можно было бы назвать райским. Раскинувшееся неподалеку синее-синее, словно в нем купорос растворили, море гоняло легкую зыбь, пробуя на вкус изжелта-белый, цвета благородной элефантины, берег из мелкого, приятного на ощупь песка.

Неуловимый бриз легко, будто забавляясь, целовал созерцателей. Это местечко можно было бы назвать райским… можно было бы.

Ехидное окружающее сущее, чтобы жизнь ей и ему не казалась медом, коварно подсунуло им очередную подлость. Посреди россыпи видневшихся вдали невысоких курганов, покрытых менгирами и дольменами, готовилось состояться сражение. Таясь среди складок местности, он и она извлекли из рюкзаков бинокли и приготовились вооруженно наблюдать…

Группы мегалитов, на первый взгляд хаотически разбросанных, были превращены в некое подобие укрепрайона. В неглубоких рвах из дна наверняка торчали заостренные колья. Сооружения не особенно эффективные, конечно. Времени оборонявшимся явно не хватило. Впрочем, от прямых наскоков кавалерии эти рвы вполне могли спасти.

Отряд всадников, числом около трех десятков человек, объехал курган, вбирая его в кольцо, и через проходы между рвами нападавшие ринулись внутрь, вынужденно скучившись. Пролетела стрела, вышибив всадника из седла… Еще одна и еще… За огромным менгиром высокий мускулистый парень в набедренной повязке и рогатом шлеме сбил конника длинным копьем и тут же юркнул в промежуток между дольменами.

– Крики умирающих врагов – вот настоящая музыка для уха истинного воина, – процитировала кого-то она и вынесла свой вердикт: – Безумие!

– И не говори… – задумчиво молвил он и поскреб жесткие волосы на правой щеке. – Но коль уж мы участвуем в этом безумии, надо играть по установленным ими правилам.

– Ими? Кем это ими?