Скажи волкам, что я дома - Кэрол Рифка Брант

— Да что ты так разволновалась? Это всего лишь статья в газете. — Папа взял в руки газету и сложил ее несколько раз. — Причем даже не передовица. Просто статья на последних страницах раздела «Искусство». Кто вообще читает этот раздел? А если и прочтет, тут же забудет.

— Это крупнейшая газета в стране!

— Там же не говорится, что СПИД у тебя, — сказала я.

— Ладно. Хорошенького понемножку. — Папа бросил газету в камин и достал зажигалку. — От этой бумажки всем одно расстройство, а значит… — Он наклонился, щелкнул зажигалкой и поджег уголок газеты, — ее больше нет с нами.

Настоящий портрет висел прямо над крошечным костерком. Нарисованные мы с Гретой наблюдали за тем, как настоящая Грета и настоящая я наблюдают за тем, как сгорает еще одна наша копия — на газетной бумаге.

Я ничего не могла сделать. А мне так хотелось прочитать статью до конца! Ведь там говорилось о Финне. Мне хотелось прочесть о нем больше. О том, каким он был хорошим художником. О том, почему забросил живопись. Я знала, что Финн — человек известный. Вернее, догадывалась. По тому, как люди смотрели на нас, когда мы ходили в художественные галереи. По тому, как люди улыбались Финну и подходили, чтобы пожать ему руку. Я все это видела, все понимала. Но для меня это было неважно. Со мной Финн не строил из себя знаменитость, и я никогда не задумывалась о том, насколько он знаменит.

Бинз с ее мамой заехали за мной на машине сразу после обеда. Я сказала Бинз, что ничего не имею против, если меня посадят спереди, с ее мамой. Мне не хотелось садиться на заднее сиденье, втиснувшись между девчонками, которых я едва знала. Когда мы приехали в торговый центр, я сказал Бинз, что встречусь с ней позже, в кафе. Соврала, что мне нужно забрать папин заказ из «Сирса». На самом деле я сразу спустилась на минус первый этаж, где был кинотеатр. И где в тот день шел «Амадей». Я люблю кинотеатры. За то же, за что люблю лес. Кинотеатр — это еще одно место, которое подобно машине времени.

Бинз лишь пожала плечами.

— Делай что хочешь, — сказала она. — Я же знаю, что ты бы вообще никуда не поехала, если бы мама тебя не заставила.

— Нет… я…

— Да все нормально. Я все понимаю. Встретимся в кафе в три часа.

«Амадей» — один из моих самых любимых фильмов. Финн его тоже любил, хотя и ворчал, что они все переврали в истории с «Реквиемом». Все давно знают, что Сальери не заказывал «Реквием» и не травил Моцарта. И все-таки, если бы Финн был жив, мы, может быть, и пошли бы с ним на «Амадея» еще раз. Просто ради музыки. И ради того, чтобы погрузиться в атмосферу другой эпохи. И еще потому, что мы оба любили фильмы с трагической концовкой.

Мама вернулась домой сразу после меня. Как раз вовремя, чтобы успеть приготовить ужин. Макароны, тефтели и чесночный хлеб. За ужином мы в основном говорили о том, кто мог передать слайд портрета в редакцию газеты. При каждом упоминании имени Тоби я настораживалась и слушала очень внимательно, жадно впитывая информацию. В конце концов все согласились, что это наверняка был Тоби. Все — это я, Грета и папа. Мама не произнесла ни слова. Она всем своим видом давала понять, что не желает говорить о статье — и о Тоби, — но, похоже, смирилась с мыслью, что у нее не получится запретить нам вести разговоры на эти темы.

— Это мог быть мистер Траски, — сказала я. — Мы же оставляли ему портрет.

— Нет, это точно не он, — ответила Грета. — С чего бы вдруг мистеру Траски ударило в голову явить миру какой-то портрет?

— Может, он просто любит искусство. Может быть, он хотел, чтобы все увидели картину Финна.

— Ну, да. Как же я не догадалась?!

Я пожала плечами, хотя понимала, что Грета, скорее всего, права. Это мог быть только Тоби. Из-за названия. Мы и не знали, что Финн назвал эту картину «Скажи волкам, что я дома». Мы даже не подозревали, что у нее вообще есть название. Если кто-то и мог знать об этом, то только Тоби.

— И вообще, что это значит? «Скажи волкам, что я дома»? — спросила Грета.

Никто не знал, что ответить. Это была еще одна тайна, которую оставил нам Финн. Еще одна вещь, о которой я уже никогда у него не спрошу.

На следующий день я решила после уроков зайти в библиотеку. Как оказалось, это была не самая удачная мысль. Я собиралась найти статью и тихо снять с нее копию. А потом пойти в лес и прочесть ее там. Может быть, даже два раза. А может, сто раз или больше. Но я же не знала, что в читальном зале ксерокс окажется сломан и мне придется просить кого-то из библиотекарей, чтобы сделали копию на служебном аппарате. Если бы мне хватило ума подняться на третий этаж и обратиться к библиотекарше, которая меня не знает, может быть, все бы и обошлось. Однако я сдуру спустилась на первый — в отдел детской литературы. Я до сих пор люблю детский отдел с его яркими книжками и настоящими волшебными сказками. Но в этот раз я сглупила, потому что детская библиотекарша, миссис Лестер, знает меня с пяти лет. И как только она увидала статью, ее лицо озарилось улыбкой.

— Ой, Джуни. Это же ваш с Гретой портрет. Какой хороший!

Я молча кивнула.

— Вы здесь обе такие серьезные. Такие… взрослые.

Я снова кивнула.

— И очень красивые. Красивые… э… как на картине. — Миссис Лестер хихикнула. — У нас теперь новый большой ксерокс. Можно отснять всю статью на один лист.

— Было бы здорово, да.

Наверное, вид у меня был встревоженный и напряженный, потому что миссис Лестер тут же умчалась к себе в кабинет. И вернулась с двумя листами, двумя копиями статьи.

— Ой, я только одну просила.

— Я знаю, да. Но нам тоже нужно. Повесим на стенде.

— На стенде?

— На нашей доске объявлений. Вы с Гретой теперь знаменитости. Произведение искусства. Людям будет приятно узнать, что и у нас есть свои знаменитости. Если ты понимаешь, о чем я…

— Нет. Лучше не надо. Мы… нам с ней… мы с ней обе не любим привлекать внимание.

— И все-таки я настаиваю, Джун. Не надо стесняться. «Откройтесь, не прячьте свой свет»… ну, и так далее.

Я знала, что есть единственный способ убедить миссис Лестер не вешать статью на стенд: сказать, что портрет написал моя дядя Финн, недавно умерший от СПИДа, и что это немного больная тема для всей нашей семьи. Думаю, миссис Лестер хватило бы одного слова «СПИД», но я не смогла ничего сказать. Не смогла притвориться, что мне неловко и стыдно за дядю Финна.

Я взяла свою копию, сложила лист так, чтобы снимок портрета оказался внутри, и поднялась обратно в читальный зал. Мне хотелось проверить, можно ли будет потихонечку снять статью с доски объявлений, когда ее там повесят, но, как выяснилось, нельзя. Все объявления висели за стеклянными дверцами, запиравшимися на замок.

Потом я отправилась в лес. Сложила лист со статьей несколько раз, так чтобы он поместился в кармане куртки. Я шла, шла и шла — до тех пор, пока не услышала вой волков. Остановилась, достала лист из кармана. Я думала, что в статье будет еще много всего о Финне. Но там оставался лишь один абзац: