Горящая колесница - Миюки Миябэ

— Вы хотите сказать, что она могла жить с кем-то ещё? Не шутите так.

— А с хозяином дома ты когда-нибудь встречался?

— Здоровался пару раз. Он ведь живёт совсем близко. Сёко с ним иногда разговаривала.

Значит, поменяться местами две девушки не могли. С того момента, как новоявленная Сёко Сэкинэ поселилась в квартале Хонан, она мирно беседовала с домовладельцем, имела регистрацию по месту жительства и даже ходила голосовать в качестве Сёко Сэкинэ.

Несмотря на то что она была ненастоящая, эта «Сёко» могла вести себя совершенно открыто, потому что, скорее всего, была уверена: настоящая Сёко Сэкинэ не будет против.

Первым делом Хомма предположил перепродажу данных из посемейного реестра. Сразу после банкротства Сёко испытывала денежные затруднения, ей нелегко было заново наладить свою жизнь. Возможно, она решила продать свои регистрационные документы нуждающейся в этом женщине её возраста.

Если предположить худшее, то, возможно, настоящей Сёко Сэкинэ давно нет на свете. Нет свидетельства о смерти, само тело тоже не найдено.

Спешить с выводами, конечно, нельзя, но невольно дурные мысли лезут в голову. Поэтому остаток дороги Хомма сидел молча, Курисака же продолжал дуться и гнал машину всё быстрее.

И вот они с Хоммой стоят на пороге комнаты, где жила женщина, с которой Курисака обручился. Воздух в квартире был холодным, как и подавленное настроение Хоммы.

Слева от короткого коридора — туалет и ванная комната, справа — небольшая кухонька. Холодильник, буфет и микроволновая печь стояли так тесно, что свободно передвигаться на этой кухне мог только один человек. Но всё было тщательно прибрано. Раковина из нержавейки вычищена так, что на ней нет ни единого пятнышка; если прикоснуться, то пальцы скользят по поверхности. Правда в маленький мусорный контейнер под мойкой по оплошности попала банка из-под пива… Но скорее всего, это дело рук Курисаки, побывавшего здесь недавно. За исключением этой банки из-под пива, всё остальное сияло чистотой. Даже запаха продуктов не чувствовалось.

Может, на улице подул сильный ветер, но только вентилятор почему-то вдруг сделал два оборота и так же внезапно остановился. Крылья вентилятора поблёскивали. Хомма вышел из кухни.

В комнате было так же опрятно. Площадь комнаты была примерно восемь татами, то есть двенадцать квадратных метров. По форме она напоминала вытянутый прямоугольник. В правом углу стояла кровать. Постель была прибрана, даже подушки прикрыты покрывалом. В изголовье кровати — небольшая полка, на ней — лампа в виде зонтика и две книги: «Путешествие в одиночку по Северной Америке» и «Последние новости европейского шопинга». Оба издания о путешествиях, но Хомме всё-таки показалось, что по содержанию книги совсем разные. Из двух этих томов зачитан до дыр был тот, что о Северной Америке.

Рядом с кроватью стояла придвинутая к окну корзина для мусора цилиндрической формы. Конечно, она тоже была пуста.

Кроме встроенного шкафа, в комнате был довольно-таки вместительный комод, сборный стеллаж для книг, а ещё тумбочка на колёсиках с выдвижными ящиками и на ней беспроводная телефонная трубка. На паласе, скорее всего тканном из хлопка, стоял круглый стол белого дерева и два стула. Под столом — плетёная соломенная корзинка, а в ней недовязанный свитер, пара клубков шерсти и спицы.

Хомма взял корзину в руки, и Курисака пробормотал:

— Она говорила, что для меня вяжет. Мы ведь в следующем месяце собирались поехать кататься на лыжах.

— А у неё были свои лыжи?

Кадзуя закивал:

— Они стоят в шкафу на лоджии.

Хомма открыл дверь и оказался на лоджии. Рядом с перегородкой, отделяющей эту лоджию от соседской, где, вообще-то, ничего ставить нельзя, он увидел запирающийся на замок стальной контейнер — такие часто попадаются в каталогах торговли по заказам. В шкафу стояли совсем новые лыжи и большая сумка с лыжной обувью. Чтобы лыжи и ботинки не пылились, на них был накинут полиэтилен, закреплённый скотчем.

— С каких пор вы начали кататься на лыжах? — Хомма через плечо окликнул Курисаку.

Тот ответил сразу же:

— Сёко с позапрошлого года. Она стала кататься на лыжах уже после нашего знакомства. Ну а я начал, ещё когда в университете учился.

— А когда она купила себе лыжи?

— Тоже в позапрошлом году. Сначала только лыжный костюм, а потом, на зимний и летний бонусы прошлого года, купила лыжи и обувь. Мы вместе ходили покупать. Я это хорошо помню. — И добавил, словно это было очень важно: — Она всегда платила наличными, хотя в магазинах ей предлагали оформить покупку в кредит.

Хомма ничего не ответил. Конечно, проще всего было бы рассказать Курисаке о том, что разорилась вовсе не та Сёко Сэкинэ, которую он знал, но Хомма посчитал, что время для этого ещё не пришло.

Лыжи — от фирмы «Росиньоль», на ботинках логотип компании «Саломон».

— Это дорогие производители?

Кадзуя прикоснулся рукой к сумке, в которой лежали лыжные ботинки:

— Да нет, не очень-то. Особенно когда модель немного устаревшая. Если покупать всё новое, то обзавестись снаряжением за один раз трудно, а если каждый раз по одной вещи, то выходит не так и дорого. Для начинающих эти фирмы в самый раз. А одежда у неё, кажется, была от «Кресон».

Выходит, эта девушка лишнюю роскошь не признавала.

Хомма передвинул сумку с обувью и увидел в углу шкафа коробку, на крышке которой напечатано: «Набор домашнего плотника». Рядом стояла плотно закупоренная маленькая бутылочка, завёрнутая в старый лоскут. Как только Хомма взял бутылочку в руки, ему в нос сразу же ударил резкий запах.

— А это что? — поинтересовался Курисака, заглядывая сзади.

— Бензин, — ответил Хомма и поставил бутылочку на место.

Постоишь пять минут на улице, и пальцы уже начинают замерзать.

Лоджия выходила прямо в стену соседнего дома. Просвет между домами был затянут сеткой. Скорее всего, это было сделано для того, чтобы оградить жильцов от посторонних глаз, но в результате в комнату совсем не поступал свет.

— Интересно, как же она стирала?

На лоджии не было ни верёвки, ни прищепок.

— Она ходила в прачечную, — ответил Курисака, — в этой квартире негде поставить стиральную машину, да и сушить бельё тоже негде. Квартира на первом этаже, так что Сёко вообще не хотела сушить нижнее бельё на улице.

Вернувшись в комнату, Хомма присел на стул и ещё раз осмотрелся вокруг. И мебель, и занавески были вовсе не первого сорта, только комодик довольно-таки дорогой, скорее всего из древесины лиственницы. Пользоваться им Сёко предполагала долго, поэтому, наверное, и решилась приобрести добротную вещь.

— Ты знаешь, сколько она платила за эту квартиру?

Курисака, который рассматривал незаконченный свитер (перед с горловиной были уже довязаны), приложив его к себе, задумчиво посмотрел на Хомму. Пришлось его переспросить.