Красная королева - Хуан Гомес-Хурадо

Он меня не видел. Он не мог меня видеть.

Машина подъезжает ближе и останавливается.

Карла слышит, как открывается дверь.

– Иди сюда, – говорит человек с ножом. Он от нее максимум метрах в шести. – Иди сюда, а иначе я выведу твоего коня и отрежу ему голову.

Это кобыла. Кобыла. Ее зовут Мэгги.

Карла сворачивается в комок, прижимается головой к мешкам с песком, словно пытаясь слиться с ними и исчезнуть. Но нет, такого не произойдет.

– Иди сюда, – повторяет человек с ножом. – Прямо сейчас. Или я отрежу голову твоему коню.

Карла сжимает кулаки и кричит от страха и отчаяния.

Не делай этого. Это всего лишь лошадь,

говорит голос ее матери.

Я не могу позволить ему причинить ей боль. Она часть нашей семьи.

она встает на ноги, а человек с ножом уже совсем рядом, он склоняется к ней, хрипло дыша, протягивает свои сильные руки, и Карла чувствует, как к ее шее прикасается металл, и мир вокруг исчезает.

– Ладно, – говорит Джон. – Начнем с того, что нам известно.

Джон и Антония сидят в МобЛабе, сверяя свои заметки, в то время как доктор Агуадо (уже без комбинезона, в обычных джинсах и свитере) работает на своем макбуке. Она слушает в наушниках музыку на очень высокой громкости, какой-то иностранный рок – Джон точно не может определить.

Внутри фургона достаточно места для того, чтобы четверо могли спокойно работать. Через открытую дверь Джон видит, как Ментор организует команду из трех человек в синих комбинезонах: те только что приехали в точно таком же черном фургоне без окон. Они вытаскивают металлические ящики и пластиковые пакеты, а затем складывают их кучей на белой плитке тераццо перед гаражом особняка. Хоть Джон и не прислушивается к тому, что Ментор им говорит, и так понятно, какое задание будет дано новоприбывшим: убрать все следы того, что произошло в доме.

– Мальчик исчез в школе до окончания уроков. Родители почти сразу же обратились за помощью, не привлекая к делу всеобщего внимания.

– Убийца говорил с ними, – добавляет Антония. – А после этого и до вчерашнего утра, когда труп мальчика как по волшебству оказался в родительской гостиной, – ничего. С чего бы ты начал, если бы это было одним из расследуемых тобой дел?

Джон горько улыбается. Дела, которые он расследует, – это поножовщины на почве наркотиков, пропавшие проститутки (хорошо, если просто ушли на другие пастбища, а не в мир иной); машины, угнанные тут и обнаруженные там (уже сгоревшими). Дерьмовые жизни – дерьмовые поступки.

– Я такие дела обычно не расследую.

– Хотя бы попробуй.

Инспектор Гутьеррес набрасывает список. Финансовые отчеты родителей; выписки по счетам и кредитным картам; родственники, друзья, окружение; телефон, компьютер парня; допрос потенциальных свидетелей. Вот с чего бы он начал.

– Все это бесполезно, – заявляет Антония. – Его родители – не обычные люди. Их финансовые отчеты поглотили бы нас на несколько месяцев. Свидетелей нет, кроме учителя, который говорит, что мальчик ушел с урока в туалет.

– Возможно, кто-то что-то видел, но не рассказал. Мало ли. Мы могли бы пойти в школу.

Антония показывает на улицу, туда, где Ментор, жестикулируя, дает распоряжения.

– Он тебе не позволит. Мы так не работаем. К тому же, если мы приедем в школу, то уже спустя шесть минут какой-нибудь ученик выставит нашу фотографию в «Инстаграм». А спустя пятнадцать минут появятся журналисты.

Джон с досадой хлопает себя по бедру.

– Секретность не поможет найти убийцу мальчика. Так дела не делаются.

– Это в полиции так дела не делаются. Но мы не полиция. Полиция медлительна, надежна и предсказуема. Она как слон, который наклоняет голову, намечает себе цель и идет к ней, все сметая на своем пути. Мы – другое дело.

А я вот полицейский, думает Джон. Медленный, надежный. Но я не слон, я же не толстый.

Он переводит взгляд в ту же сторону, что и Антония: та вновь показывает ему на дверь МобЛаба и на ждущего снаружи человека, который теперь говорит по телефону.

Разочарованный Джон не хочет с ней соглашаться. Ему словно привязали к ногам гири и кинули прямо в одежде в Нервьон.

– Не уверен, что хочу играть в вашу игру.

– А я тебя ни о чем не просила, – говорит Антония. – По мне, так можешь уйти в любой момент.

– Да я бы с радостью.

– Если ты сейчас здесь, то лишь потому, что совершил ошибку.

Возможно, даже мышь, над которой с гулким щелчком захлопнулась ловушка и которая лежит с проломленной спиной, так и не добравшись до сыра, могла бы лучше, чем Джон, понять ту злую шутку, что судьба решила с ней сыграть.

– Ладно. Значит, мы не слон. А кто мы тогда?

– Мы берем то, что у нас есть, и выкручиваемся.

– А что у нас есть?

Антония вновь прокручивает в голове все имеющиеся элементы один за другим. Труп, над которым ловко поработали, не оставив при этом следов. Нарочитая театральность преступления. Вещи из дома, которые убийца использовал для исполнения своего извращенного замысла.

Она представляет, как убийца усаживает тело на диван, как он движется, словно тень, действуя с невероятной точностью. Как он проникает в закрытый охраняемый район и затем незаметно уходит.

– Когда один человек убивает другого, это всегда чревато жутким беспорядком, – говорит Антония. – Повсюду кровь. Опрокинутые стулья, сломанная мебель.

А еще выбитые зубы, стекла и разбросанные бутылки, думает Джон. Он-то не раз видел, что бывает, когда человек человеку волк.

– Но сейчас у нас обратный случай. Ты сказала, что мальчика убили где-то в другом месте и поэтому нет никаких следов.

– Ни отпечатков, ни волос, ни текстильных волокон. Да и паспорта на кухонном столе он не оставил.

– Это было бы очень мило с его стороны.

– Но ты ошибаешься, кое-что у нас все-таки есть. Мы знаем, что он оставил некое послание, ну или хотя бы у нас есть веские причины так думать. Масло на волосах мальчика.

– Двадцать третий псалом. Религиозный мотив?

– Не знаю. Но очевидно, что он очень старался донести это послание и у него получилось не допустить при этом ошибок. И именно этот факт и позволяет нам сделать о нем некоторые выводы. Вот взгляни.

Антония открывает на своем айпаде фотографию и показывает ее Джону. Не слишком-то милый кадр.

– Какой-то старый случай? – спрашивает Джон, стараясь не отвести тут же взгляд.

– Из самых первых.

На фотографии запечатлена мертвая женщина в спальне. Постельное белье разворошено и запачкано темными пятнами. Лицо жертвы накрыто наволочкой.