Американец, но все-таки русский - Александр Тамоников

Задрав головы, парни наблюдали за тем, как транспортный «Ми-8» заложил крутой вираж и лег на обратный курс. При пролете над окраиной городка из него вновь посыпались контейнеры.

— Один, второй, третий, четвертый… — считал Георгий. — Все. Четыре.

После второго прохода вертушка опять легла на левый борт, но развернулась лишь на девяносто градусов и помчалась туда, где шел затяжной бой.

— Вот теперь пора! — заявил Власов и поднялся на ноги. — План таков: скрытно подбираемся к пикапу, седлаем его и рвем к той дороге, которую я показывал вам накануне. За рулем Лисин, остальные прыгают в кузов. Желательно все сделать тихо, без стрельбы и лишних жертв. Вопросы?

Бойцы промолчали. Такая задача не показалась им особо сложной.

Командир достал портативную рацию и позвал:

— Третий, ответь Первому.

— Третий на связи, — отозвался Конопко.

— Мы приступаем. Бери Шестого, и валите на точку сбора.

— Понял.

Сергей спрятал рацию в нагрудный карман, подхватил автомат:

— Тогда за мной, парни.

Бойцы согнулись пополам и, скрываясь за метровыми кустами, рванули к пикапу.

Транспортный вертолет успешно сбросил все восемь контейнеров, напугал банду, наступавшую на город Рамир, имитацией атаки и спокойно ушел на базу.

— Ни одной пробоины! — с нескрываемой радостью доложил Тараев, осмотрев грузовую кабину и вернувшись к пилотам.

— Повезло нам, — с улыбкой проговорил Михаил.

Командир тоже улыбнулся, но промолчал.

Да, сегодня им действительно повезло. Поставленную задачу они, можно сказать, выполнили целиком и полностью. Боеприпасов доставили много. Теперь у гарнизона, оборонявшего город, появилась реальная возможность отразить атаку банды.

«Хорошо, что машина не получила повреждений, — выдерживая курс на базу, думал Карбанов. — Мой вертолет стоит на приколе. Еще неизвестно, когда технический состав его отремонтирует. Если бы мы сейчас нахватали пуль, то на пару дней точно остались бы без работы».

Осажденный город остался далеко позади. Солнце стояло в зените, погода радовала безветрием, видимость была просто отличной. Полет проходил над территорией, контролируемой правительственными войсками. Поэтому никаких обстрелов, ракетных атак и прочих нервотрепок не предвиделось до самой посадки. Настроение членов экипажа было чудесным.

Воздушных судов в небе воюющего государства встречалось мало, и в эфире чаще всего стояла тишина. Молчали и пилоты вертолета с бортовым номером 27-120.

Но вот подвижный и разговорчивый Равиль Тараев более пяти минут спокойно усидеть не мог. Он поерзал на своем неудобном месте, надавил кнопку СПУ — самолетного переговорного устройства — и заявил:

— Мужики, отметить бы за ужином надо, а?

— Вчера же отмечали! — заявил правый летчик и удивленно глянул на него.

— Так сегодня тоже хорошо отработали!

— Да, неплохо. Только спиртного больше не осталось. Мы всю водку вечером прикончили.

— Я могу достать спирт! — с жаром предложил техник.

— Равиль, никто с тобой спирт пить не будет, — спокойно сказал Карбанов.

— Почему, Николай Алексеевич?!

— Потому что после спирта ты всегда собираешься лететь в Ленинград.

Михаил тоже припомнил такую вот странную особенность бортача, усмехнулся и добавил:

— А этот самый город на Неве, между прочим, давно переименован в Санкт-Петербург, да и рейсов туда отсюда нет.

Равиль на секунду приуныл, но тут же согласился:

— Это верно. Есть за мной такой косячок. Любовь моя первая там проживает, вот и тянет меня туда каждый раз как магнитом. Так что же, выходит, не будем отмечать?

— Долететь еще надо, — проворчал командир, настраивая радиостанцию на нужную ему частоту.

Он связался с «Восторгом», доложил о выполнении задачи и о расчетном времени посадки.

Тараев в это время проверил приборы винтомоторной группы, а когда общение с базой закончилось, снова стал донимать товарищей.

— Мужики, а если не спирт, то что? — осведомился он.

— А у нас есть выбор? — спросил Михаил и покосился на него.

— Нет, я не о сегодняшнем вечере, а вообще.

— Что значит «вообще»?

— Что вы предпочитаете употреблять внутрь?

— Не знаю, — сказал Гусенко и пожал плечами. — Брат пару раз привозил настоящее грузинское вино. Оно мне очень понравилось. Но где у нас такое найдешь? Поэтому беру спиртное наших проверенных производителей.

— А как называлось то вино?

— Вряд ли вспомню, — сказал правый пилот и мечтательно вздохнул. — Красное, полусухое. Название начиналось на букву «Б».

— Алексеич, а тебе что больше всего нравится? — спросил Равиль, обернулся к командиру и заметил, как тот посмеивается.

— А ты сам-то что пьешь, когда есть деньги и выбор? — осведомился Карбанов.

— Самое крутое, что мне пришлось пить, — это настоящий французский коньяк. Гостил я в Москве у тестя, вот он и угостил. Полторы тысячи евро одна бутылка стоит, представляете?!

— У тебя тесть не в Газпроме работает? — поинтересовался Михаил.

— Не, это ему однополчане на юбилей преподнесли. Он у нас военный пенсионер.

— Ну и как коньячок?

— Божественный. Вкус и аромат до сих пор забыть не могу.

Карбанов сверился с картой, подкорректировал курс и с кислой миной сказал:

— Грузия, Франция, Испания, Италия, прочая экзотика. Все это я пробовал.

— И что? Неужели не понравилось? — полюбопытствовал Тараев.

— Почему же? Пить вполне можно. Но видишь ли, в чем тут дело. В алкоголе главное — вовсе не цена и даже не выдержка с букетом.

— А что же?

— Атмосфера, Равиль. Та самая, которая создается при его употреблении. Для меня, к примеру, самым лучшим напитком по жизни стала дешевая водка сызранского, кажется, завода — мутная, наполовину потерявшая крепость, с радужными разводами и теплая.

Молодые члены экипажа с удивлением посмотрели на командира.

Тот проводил взглядом извилину узкой реки, проплывшую внизу, и подтвердил:

— Честное слово, ребята, водка была именно такой.

— Рассказывай, Алексеич, не томи!

— Ладно, слушайте. Представьте себе такую дивную картину маслом: теплый июньский вечер, звездное небо, узкая полоска газона между плацем и тротуаром. Три курсанта-выпускника. Один стоит на стреме, двое копают глубокую яму…