Круговорот чужих страстей - Екатерина Риз

Но всё же вопрос с делом Костровых следовало осторожно прояснить.

— Я думала, ты занят будешь эту неделю.

Тарас, который стоял к ней совсем близко и загораживал спиной от проходящих мимо людей, едва заметно нахмурился.

— Чем?

— Работой. — Алёна нагнала в глаза побольше наивности. — Ты ведь говорил тогда про Кострова, я слышала.

Он помолчал, раздумывал, как реагировать, после чего улыбнулся. Улыбнулся легко, снисходительно, как глупому ребёнку.

— Я всё успею. — И Тарас отодвинулся от неё. И совсем другим тоном, более нейтральным, продолжил: — Меня не будет до выходных, но я обещаю позвонить тебе в пятницу. Идёт?

Алёна выдала бодрую улыбку коллеги, и не более того.

— Да, конечно. Я буду ждать.

Тарас её тон оценил и усмехнулся. Кивнул.

— Жди. — Приподнял ей пальцем подбородок. — И не пропадай больше. И не сбегай от меня.

Алёна ему улыбнулась, по-особенному.

— Не буду.

Он коснулся пальцем кончика её носа, подмигнул и вошёл в кабинет Рыбникова, а Алёна осталась стоять в коридоре. Улыбка с лица стёрлась. И ни о каком волнении или восторге говорить не приходилось. Кажется, Артюхов всерьёз считает её глупой девочкой, которая пока его забавляет.

А вот в Марьяново он точно не ездил.

Наверное, потому, что знает, когда «хозяин» появится. У Тараса везде связи, свои люди и стукачи. А она, дура, решила, что он работает на чистом энтузиазме, и попёрлась куда-то в ночь и дождь. А так дела не делаются, надо мотать на ус.

К вечеру того же дня ещё раз столкнулась в коридоре с Рыбниковым. И тот так на неё глянул, что захотелось подбежать и поклясться, что у неё с Артюховым ничего нет, и не будет. Потому что поводом для всевозрастающего подозрения в глазах начальства, был именно Тарас, Алёна в этом не сомневалась. Но она подбегать и оправдываться не стала, решила, что это не дело Рыбникова, с кем она встречается в свободное от работы время, да и вообще, может быть это заставит некоторых позабыть о её возрасте и отсутствии опыта. Ведь Тарас — товарищ придирчивый, и раз он в ней что-то рассмотрел, значит, в ней что-то да есть? Не так проста, как кажется. Вот пусть все так про неё и думают.

А если честно, то в этот день Алёну мало заботили чужие взгляды и раздумья на её счёт. Взгляд Петра Алексеевича она встретила, обдумала, приняла решение, и быстренько о нём забыла. Просто потому, что голова была занята другими, куда более важными мыслями. И предстоящий фестиваль народного творчества в голову никак не шёл. Вернувшись в кабинет, Алёна честно открыла сайт городской администрации, просмотрела программу проведения фестиваля, но не нашла в себе сил заинтересоваться. Народное творчество как-то не вдохновляло. Сорок коллективов со всей страны, представители разных республик и национальностей. Всё красиво, наверняка талантливо и организовано масштабно, то есть и освещение в прессе должно быть соответственным, всё заранее обговорено и оплачено. А она, как представитель прессы, совершенно не заинтересовалась данной темой. Но это только её вина.

Пальцы сами по себе забегали по клавиатуре, ещё секунда-другая — и вот она уже пробегает по заголовкам сайтов. «Усадьба «Марьяново» время постройки восемнадцатый век». Восемнадцатый…

Через час глаза заболели от напряжения. Алёна рукой оттолкнулась от стола и на кресле откатилась к небольшому окну с заваленным бумагами и журналами подоконником. В кабинете как раз никого кроме неё не было, даже Оксана куда-то запропастилась, что совсем не было на неё похоже, а Серёга ещё до обеда куда-то уехал и даже не звонил. И Алёна, не стыдясь и не переживая по поводу оправданий, вместо того, чтобы заняться поручением начальства, изучала доступную информацию об усадьбе, её владельцах, а потом как-то незаметно, в связи с упоминающейся фамилией Костровых тут и там, перешла на изучение их семьи. Не давали покоя намёки Фёдора на то, что Андрей Костров никакого прямого отношения к усадьбе Марьяново, как сам любил утверждать, не имеет. Но надо признать, что установить это доподлинно вот так, по средствам интернета, было невозможно. Или она не знала как. Возможно, если бы у неё было больше опыта и знаний… А пока оставалось лишь смаковать скандальные подробности, которые и без того вся страна за последние пару недель узнала.

Во-первых, усадьба. Из некоторых источников на самом деле следовало, что ей больше двухсот лет. Принадлежала она помещику Кривовязову, не сильно зажиточному, ему принадлежало не очень много земли и душ, но именно при нём усадьба приобрела тот вид, который сейчас так хотели сохранить, сначала областные власти, а затем и Костров. Кстати, он и заполучил дом и землю — между прочим, больше десяти гектаров земли, только на основании того, что смог доказать, что является прямым потомком помещика Кривовязова. Проследили всю генеалогическую ветвь, был созвана специальная комиссия по культуре и историческому наследию, этот вопрос решался на уровне тогдашнего губернатора и комитета по национальному достоянию. И если Фёдор прав, и Костров-старший попросту всех надул, то страшно подумать, каких денег ему это стоило. Ведь на сайте архива были выложены копии документов, подтверждающие его наследственные права. И если верить этим документам, становилось понятно, что в упадок усадьба пришла уже после революции. До этого приносила стабильный доход и считалась процветающей. На сайте архива даже удалось обнаружить пару фотографий столетней давности. У знакомого широкого крыльца позировали две девушки в длинных платьях с кружевными зонтиками от солнца. Они улыбались, держались за руки, а осанка у них была такая, что можно только позавидовать. Но Алёну больше интересовал дом. На этих фотографиях, пусть чёрно-белых и поблекших, дом выглядел совсем, как сейчас. Те же окна, то же крыльцо, те же мраморные перила… Были на сайте и другие фотографии, тридцатых, шестидесятых, и уже девяностых годов, и вот там виделся кошмар. Разбитые окна, сильно выщербленные ступени крыльца, словно по ним кувалдой били, а вокруг дома заросли, лес буквально наступал на дом, и ощущение складывалось, что уже не спасти. Десятилетие назад, когда в стране вспомнили об исторической памяти, а конкретно в их области об усадьбе «Марьяново», и даже припомнили значимые дела некоторых её владельцев, было решено усадьбу спасать. После того, как в ней держали заключённых в двадцатых, устроили из неё сумасшедший дом в тридцатых, а затем и вовсе позабыли на несколько десятилетий, пока не решили разводить в доме бывшего помещика кур и свиней. И такое было, ближе к девяностым. Но денег на спасение нужно было прорву, а так тратиться область была не готова, вот тогда и решили усадьбу продать. Но сделать это не просто так, а с чёткими условиями дом восстановить, как историческую ценность. Вот тогда и объявился Костров. Он был не единственным желающим приобрести усадьбу, но у него оказалось несколько вполне конкретных доводов. Во-первых, он был родом из этих мест, родился, можно сказать, под стенами усадьбы. А во-вторых, предоставил доказательства того, что является внучатым племянником последнего владельца усадьбы, Петра Никодимовича Ставрова, который, в свою очередь, был прямым потомком помещика Кривовязова, а его в области с некоторых пор принято было почитать и восхвалять его заслуги в культурном развитии тогдашней губернии. И больницы-то строил, и детей-то крестьянских грамоте обучал, а ещё он был театральным ценителем. Откуда это было доподлинно известно, не ясно, но никто уже не спорил, память о нём уважали, и поэтому о заброшенном доме на территории когда-то бывшей усадьбой, решили позаботиться.