Амазонки - Аркадий Крупняков

Вывести козу из хлева оказалось нетрудно — они привыкли к девочкам. Животное заупрямилось только около конюшни. Но Кадмея втащила ее за рога и провела мимо сторожихи. Мелета склонилась над ребенком и улыбалась. Девочка сопела носом и старательно сосала ее палец.

— Я же сказала — она хочет молока. Как ты думаешь, она может взять сосок?

— Вспомни, как это делал бог Арей: «Сам он выдаивал сосцы над губами младенца». — Мелета положила девочку на спину. — Подводи козу ближе.

Коза не хотела стоять на месте, она старалась добраться до сена.

— Так у нас ничего не выйдет. Козу надо положить тоже.

— Она не захочет.

— Я ей подсеку ноги, а ты крути рога.

Все старания девочек положить козу оказались напрасными. У них не хватало силенок.

Неизвестно, чем бы кончилась эта затея, но вдруг открылась дверь и испуганные девочки увидели Лаэрту. Из?за двери выглядывала рабыня.

Царица Годейра вернулась сегодня в свой дворец поздно. Вчера грозовой дождь наделал много хлопот. Лето в этом году стояло погожее, и дождь с грозой оказался неожиданным. Всю прошлую ночь царица провела на участках, где рабыни убирали овощи, днем она посетила виноградники, заехала к рыбачкам на побережье и домой возвратилась лишь за полночь.

Около ворот конь остановился и заржал. Привратница распахнула створки, и Годейра, отпустив сопровождавшую ее свиту, въехала во двор. Она соскочила с коня, бросила поводья и вошла во дворец. Ее встретили служанки, помогли раздеться.

— Ужин принеси мне на верхнюю террасу — спать я буду там, — сказала она служанке и поднялась по каменной лестнице вверх. Верхняя терраса расположена на крыше дворца и огорожена высокой решеткой. Она так густо оплетена виноградными побегами, что непроницаема для зноя и ветра.

Царица, когда ей хочется одиночества, ночует здесь.

У окна, проделанного в решетке, стоит столик, рядом с ним кробатос — ложе из черного дуба, инкрустированного блестящими бронзовыми пластинками. У изголовья кробатоса — светильник на треноге, около столика таз для умывания.

Вошли три служанки: одна поставила на столик ужин, вторая налила в светильник оливкового масла и зажгла его, третья принесла кувшин с водой и полотенце.

Сполоснув руки, Годейра отослала служанок, прилегла. Отломив корочку хлеба, она макнула его в вино, разжевала. Потом взяла кусок рыбы и стала есть. Голод, который она испытывала по пути домой, исчез. Рыба казалась невкусной, сыр пересоленным, и она отложила еду в сторону.

Поднявшись с ложа, подошла к окну, распахнула створки. Внизу перед нею раскинулся город. Кое–где светились огоньки. На холме, по ту сторону агоры — главной городской площади, высился храм. За храмом подковой опоясали его подножье жилища жриц. Вокруг агоры приземистые каменные помещения суда, гимнасия и торговые ряды.

Ниже все подножие холма застроено домами воительниц. Там живут наездницы —краса и гордость Фермоскиры. Их жилища построены из пиленого камня, многие из мрамора. У каждого дома конюшня, двор, помещение для служанок и рабынь. Эту часть города, утопающую в садах, зовут золотым ожерельем Фермоскиры.

Далее по равнине дома беднее: ломаные улочки тесны и грязны. Здесь живут гоплитки — пешие воительницы, стражи города и порядка.

Еще дадьше, до самого берега Фермодонта, раскиданы бедные лачуги рабынь. Рабыни обрабатывают поля и сады басилейи, строят дома, прядут пряжу, ткут полотна и делают всю тяжелую и черную работу. Жизнь рабыни унизительна и трудна —ее не считают за человека. Она просто тело—одушевленный рабочий инструмент. Амазонки так и говорят: «У меня на виноградниках работает сотня тел, трех нерадивых я убила». Или: «Что мне делать с каменоломнями— они требуют прорву тел. Рабыни мрут как мухи». Есть одна надежда в безотрадной жизни рабыни — стать метекой. За верность и безропотность ее могут сделать вольноотпущенной. Она будет пасти стада, ловить рыбу, а если судьба улыбнется ей, то станет она служанкой у госпожи...

... Вдруг царица вздрогнула. Гулко простучали копыта по мостовой, и через минуту на террасу поднялась служанка.

— Приехала Лота, и она просит впустить ее.

— Веди.

Лота вышла на террасу, вскинула руку в знак приветствия.

— Что?нибудь случилось? Почему ты одета по–дорожному?

— Я ездила искать тебя. Мы где?то разминулись.

— Садись, говори.

— Весь город возбужден, царица. В козлятник подкинули ребенка.

— О, боги! Летом — ребенка! Где он мог родиться?

— В том?то и дело.

— Может, рабыня?

— Девочке больше месяца. Рабыня не может скрыть беременность, не может месяц держать около себя ребенка. Он из богатого дома.

— Значит, кто?то из воительниц преступил завет.

— Не это меня беспокоит, царица. Гелона всем говорит, что девочка—дар богов. Моя мать подарила Мелете куклу. Дочка прятала ее в кормушке. Потом решила показать Кадмее. Но на месте восковой девочки лежала живая.

— Что ж... Такое чудо под силу только богам.

— Подумай лучше, Великая. Боги не дарят детей ни с того ни с сего. Жрицы говорят, что ее следует назвать дочерью Ипполиты. И тогда...

— Она будет царицей Фермоскиры?

— Да, Великая. Ее воспитают в храме. Богорожденную могут назвать царицей когда угодно. И ты...

— Мне несдобровать тогда. Но что я могу поделать, если боги захотели этого?

— А ты уверена, что этого захотели боги? Может, они ни при чем?

— Не кощунствуй, Лота,

— Подумай, подруга. Если бы боги решили подарить городу девочку, они положили бы ее только в храме и нигде более.

— Ты думаешь, она рождена смертной женщиной? Но кем, же?

— Я не знаю кем, но кому?то выгодно заменить ею тебя или твою дочь...

— Этого хочет только одна женщина в Фермоскире.

— Атосса. И только ей выгодно из этого порождения греха сделать святую.

— Но она могла бы положить ее в храм.

— Это опасно. Около священного наоса, у алтаря, днем и ночью стоят в карауле две воительницы, в храме постоянно ходят жрицы. Только двое могут решиться на такое: та, кто родила девочку, и та, кому нужно сделать из нее святую. Если об этом узнает кто?то третий — тайное станет явным. Мы, женщины, не любим хранить тайны. И поэтому ребенка положили в козлятник. Кто?то знал, что девочки играют с куклой, и воспользовался этим.

— Что же делать?

— Если бы я знала — не пришла бы к тебе среди ночи.

Годейра снова подошла к окну и долго молча стояла около него.

— Рассуди, Лота: только Священной нужно убрать меня с трона — с этим я могу согласиться. Но где она могла взять ребенка?