Сказаниада - Петр Ингвин

Иметь друга в новом мире — дело хорошее. Даже временно.

— Обещать не могу. — Георгий изобразил раздумье. — И коня у меня нет. Даже шлема. Стыдно в таком виде людям показаться.

— Добудем! — Глаза Котени загорелись. — А чтобы окружающие не придирались… не побрезгуешь, если временно возьму тебя оруженосцем?

Кажется, два желания совпали.

— С оплатой? — поинтересовался Георгий.

— По высшему разряду!

— Договорились. Только проясним один момент: у нас, в моих землях, оруженосцы помогают витязю в пути, заведуют снаряжением и в бою находятся за спиной, чтобы подать запасное оружие. Я правильно понял обязанности, или у вас они чем-то отличаются?

Даже если отличались, сказанное Котеню устроило полностью. Возможно, кое на что он даже не рассчитывал. Заснули довольными.

Ночь прошла без приключений. Утром позавтракали из котомок, выложив на общий стол, у кого что нашлось, умылись, и перед тем, как двинуться в путь, Котеня предложил:

— Меч без драки ржавеет, как жизнь без славы. Давай, что ли, помахаемся впрок, чтобы руку набить.

Тренироваться с нанимателем входило в обязанности оруженосца, и Георгий обнажил оружие. В первом спарринге он опрокинул соперника с помощью ноги, во втором оглушил щитом, в третьем специальным финтом выбил клинок, и тот улетел внутрь высохшего куста.

— Неплохо, — признал Котеня, отыскав меч и потирая исколотые руки. — Кто учил?

— Соловей.

— С этого начинать надо было.

Георгий почувствовал, что тренировок больше не будет.

— Не понимаю, — признался он.

— Соловей Будимирович — лучший клинок государства, а то и мира. Эх, если бы не повздорил он в свое время с Кощеем…

— А что случилось?

— Не знаешь? — Котеня с удовольствием восполнил пробел в чужом образовании. — Соловей выигрывал все состязания, причем именно все — и по правилам, и в боях без правил. Противники уходили с позором или их уносили на носилках. Нередко по частям. Все прочили Соловью быстрое продвижение по службе, только молодость мешала ему возглавить дружину. Дальше случилось то, что однажды происходит с каждым мужчиной. Он женился. Прошел год, Соловей ждал высшего назначения… и застукал молодую супругу с Кощеем. Кощей — он бессмертный, с ним ничего не сделать, а сластолюбивую женушку Соловей прирезал. После этого, понятно, подался в бега. С тех пор живет в лесу, грабит и всячески изводит Кощеевых людей. Впрочем, и другой добычи не упускает. Часть добытого раздает бедноте, отчего та на него молится. Единственный недостаток у Соловья со времен, когда супружница предала — теперь тоже ни одной юбки не пропускает. Мстит, что ли?

Упоминание про юбки уронило настроение Георгия так, что зубы заскрипели. А Котеня задал вопрос, что еще больше усугубил ситуацию:

— Как ты у Соловья в учениках оказался? Он же учеников не берет, я узнавал.

— Ты недавно рассказывал, что его чуть не поймали, но простые люди укрыли его и выходили. Это были мы с моей невестой. В благодарность он меня обучал бою на мечах и с другим оружием. — Георгий помолчал. — А в самом начале я тебе рассказал, что суженую ищу, и что она у Соловья. А ты минуту назад на его любвеобильность намекал. Вот и стыкуй.

Собирались молча.

В пути Котеня вновь разговорился. Где искать разбойничью шайку, он знал лишь приблизительно:

— Говорят, в постоялых дворах как бы в беседе друг с другом нужно громко назвать себя и сообщить, что тебе Соловей по какой-то причине требуется. И причину обязательно указать. Ему передадут. Если дело стоящее, он такого искателя сам найдет.

Георгий двигался за конным спутником чуть позади, а позже, когда вышли на широкую, разбитую телегами, дорогу — сбоку. Дорога вилась по лесу, обходя чащи и буреломы, и на очередном повороте спутник пришпорил коня, а тишину порвал крик:

— Стоять, не двигаться!

Котеня не схватился за меч, это радовало — открывавшиеся за листвой неприятности были не глобальными.

На крик обернулся парнишка — худой и бледный, как смерть. Его застигли в момент, когда он крепил к толстой ветке ремень с петлей внизу.

— Рассказывай, — приказал Котеня.

Тот опустил взгляд.

— Меня Антошкой кличут, я сопровождал хозяйского казначея. На нас напали. Ограбили. Казначея убили. Хозяйка ждет плату с крестьян за пользование землей, теперь подумает, что это я украл. Все одно не жить. Лучше сам все сделаю, чем палач после дыбы.

— Кто это был? — Котеня непроизвольно схватился за меч, челюсть мужественно выехала вперед. — Можешь описать?

— Один худой, второй здоровый. Первый немного раненый. Они и не скрывались, называли друг друга по имени. Тит и Прокопий. Соловьевские.

— Вот тебе и народные мстители, — почти выплюнул Георгий.

— Даже если каким-то чудом меня простят, деньги с крестьян повторно потребуют. Мне домой нельзя. Лучше бы тоже к Соловью податься, с ним с настоящих народных кровопийц денег насобирать и раздать тем, кто из-за меня пострадал… Да не возьмут меня, мал и негоден. Вот и получается, что ничего другого мне не осталось.

Ради славы Котеня готов был на все и подкинутую судьбой возможность терять не собирался.

— Пошли к твоей хозяйке, горе луковое, разберемся. И поясок-то прибери, еще пригодится. Чего глаза выпучил? Я же не в том смысле, что снова, а про одежду.

Если проблема заставляет человека вешаться, это действительно проблема. Антошка не врет. Незачем. И проверить проще простого.

Теперь первым шел Антошка, показывая путь, за ним на коне ехал Котеня, замыкал маленькую процессию Георгий. Обидно, что двигались в обратную сторону, и каждый шаг удалял от цели. Но Георгий не мог бросить Антошку и славолюбивого витязя одних, он тоже хотел помочь. Справедливость — штука редкая, и если Георгий не вступится за других, кто вступится за Георгия, когда ему потребуется помощь? А она потребуется, поскольку вряд ли получится вернуть Елену в одиночку.

Вернуть. Ага. Прийти в разбойничье логово и забрать невесту. Внешне план прост и предельно понятен. Непонятно одно: как его осуществить.

Допустим, Георгий скажет Соловью, когда (или если) до него доберется:

«Елена у тебя?»

«Нет», — ответит тот.

И что делать дальше?

Или еще вариант:

«Елена у тебя?»

«Да».

Это еще хуже. Поступать придется по ситуации.

Когда Антошка свернул с наезженной и утоптанной множеством ног дороги на менее значимую, Котеня вдруг остановил коня. Бегающий взор и поджатые губы подсказали, что места ему знакомы и ничего хорошего не сулят.

Причина оказалась простой.