Соблазненные луной - Лорел Гамильтон

Сиун в панике забилась о стекло, шипастые ноги оставлялиглубокие белые царапины в полированной древесине рамы.

– Нет! – закричала она.

– Когда мы виделись в последний раз, связанным ибеспомощным был я. Не думаю, что тебе такое положение нравится больше, чемнравилось мне.

Она рванулась в его сторону, одна из ног так хлестнула пораме, что черная шпора на голени вонзилась в дерево, и Сиун с трудом еевыдернула.

– Спокойней, спокойней, милочка, – посоветовалРис.

– Будь ты проклят!

– Если она проклянет кого-то из нас, – сказалДойл, – мы наложим проклятие на гоблинов. Сидхе теперь не так сильны, какраньше, и все же не советую тебе идти на такой риск, Кураг.

– Если она ругнется еще раз, отрубите ее неблагодарнуюбашку! – сказал Кураг.

В криках Сиун звучали скорее ярость и разочарование, чемстрах. Вряд ли она по-настоящему боялась умереть. И у нее были на то основания.Убить бессмертного фейри не так уж легко. Обычно для этого требуется пропастьмагии с использованием смертной крови или особое оружие. У нас не было ни того,ни другого.

Рис отступил на шаг от бьющейся Сиун и повернулся к Китто.

– Холод, дай Китто твой короткий меч.

Холод посмотрел на Дойла. Китто даже не повернул головы.

– Что ты задумал, Рис? – спросил Дойл.

Рис подошел к Холоду и Китто, присел на колени, чтобы глазаоказались на одном уровне с глазами маленького мужчины, и стал гладить Китто поволосам, пока тот не повернулся к нему.

– Я попал ей в лапы всего на несколько часов, Китто. Явообразить боюсь, каково принадлежать ей месяцами.

Хрипло, но отчетливо Китто произнес:

– Годами.

Рис взял в ладони лицо Китто и прижался лбом к его лбу. Ончто-то зашептал, и я перестала разбирать слова, но интонации были слышны:убеждающие, сочувствующие, настаивающие.

– Не надо, Рис, не требуй, – сказал Холод.

Рис взглянул в глаза Холоду:

– Есть лишь один способ справиться со своим страхом –это встретиться с ним и одолеть. Мы пойдем в этот бой вместе, Холод, он и я.

Китто кивнул, не поднимая головы из ладоней Риса.

– Дай ему короткий меч, Холод, или мне придется пойтиза другим. – В лице Риса появилось что-то командное, сила, которая преждене чувствовалась. Холод это уловил. Он пересадил Китто на кровать, встал идобыл из-под пиджака меч немногим длиннее большого ножа. В руках Холода онказался слишком коротким. Страж подал его Китто рукояткой вперед.

Китто нерешительно протянул к нему руку. Стражи учили его обращатьсяс оружием. Кое-что он умел и раньше, но тактика гоблинов строилась в основном врасчете на физическую силу и массу тела. Для Китто она вряд ли подходила. Онучился нужным приемам, но практики ему не хватало, и он еще не обрелуверенности в себе.

Он взялся за рукоять обеими руками – для них вполне хватиломеста – и настороженно глядел на клинок, словно тот мог вывернуться из рук иукусить его.

Рис наклонился и выудил из-под кровати меч в ножнах. Тайникис оружием имелись у нас на всякий случай по всему дому. Но для Китто, видимо,под кроватью подходящего оружия не было.

Рис обошел кровать, полуведя-полуподталкивая Китто за плечи.Едва отойдя от кровати, Китто попятился обратно, меч чуть не выпал у него изрук.

Сиун завизжала:

– Кураг, мой царь, спаси меня от них!

– Вспомнила, что я твой царь, Сиун? Ну, теперь это тебене поможет.

– Спаси меня, Кураг, спаси! Неужто ты ссстанешьпросссто сссмотреть, как сссидхе убьют твоего гоблина?! – Она с мольбойпротянула к нему белую руку, ту, что оставалась на его стороне зеркала.

Кураг вздохнул.

– Могу ли я предложить тебе что-нибудь взамен, белыйрыцарь? Выкуп за ее жизнь?

– Почему за мою жизнь, Кураг?! – крикнулаСиун. – Они меня только разрезать могут, но не убить!

– Она права, белый рыцарь. Ты не сможешь убить ее, онабессмертна.

Китто замер как вкопанный, отказываясь отходить от кровати.Если Рис хочет, чтобы он приблизился к Сиун на длину меча, ему придется сгрестиКитто в охапку и последние несколько футов нести.

Рис оставил его в покое и шагнул к зеркалу, остановившиськак раз за пределами досягаемости для Сиун. Он с отстраненным видом смотрел нагоблинку, будто припоминая что-то.

– На этот счет не беспокойся, Кураг, – сказал он.

– Назови подходящий выкуп, белый рыцарь, и я постараюсьзаплатить. Есть же что-нибудь, что ты хотел бы получить? – Кураг подошелвплотную к Сиун и ободряюще погладил ее мохнатую спину.

– Я хочу ее смерти, Кураг, – ответил Рис.

Лицо Курага отразило одновременно и удовольствие, и тревогу,словно он опасался перегнуть палку. Он вкрадчиво произнес:

– А как насчет одного из мужчин-гоблинов,наслаждавшихся твоим обществом? Такая замена тебя не устроит? – Онпопытался сделать каменное лицо, но в оранжево-желтых глазах горел лукавыйогонек. Он наслаждался неловким положением Риса. Не думаю, что зрелище насилиянад Рисом возбуждало его сексуально, но насилие как таковое, зрелище унижениясильного – о да, это Курагу очень нравилось!

Рис почернел от надвигающегося гнева, но тут же справился ссобой. Он задумчиво глянул на Курага:

– Ты предлагаешь кого-то конкретного?

Теперь задумался Кураг.

– А ты помнишь кого-то по имени? – Он ухмыльнулсяпочти по-прежнему.

– Почти все предпочитали представиться. Имя Сиун язапомнил.

Кураг кивнул и опять погрустнел, словно ему хотелось бызабрать какие-то из своих слов обратно. Среди тех, кто измывался над Рисом,наверняка были гоблины, которых Кураг ненавидел или считал угрозой себе. В этоми была загвоздка. Для царя гоблинов признать, что кто-то представляет для негоугрозу, – не так легко, а может быть, и опасно. Гоблины не подсылают другк другу убийц. Это считается трусостью. Царя, который убивает чужими руками,гоблины могут и казнить. Но если Рис пожелает смерти его врага в качествевыкупа – руки Курага останутся чисты. Вот только назвать нужное ему имя Курагне мог, это было бы плохо принято. И Кураг переложил все на Риса.

– Так назови кого-нибудь, белый рыцарь!

Рис качнул головой.

– Если ты хочешь, чтобы я назвал имя гоблина, которогоя больше всего жажду убить, так это будет Сиун. – Он подкрепил свои словажестом в ее сторону. – Ничья другая смерть меня не удовлетворит.

– А если царь гоблинов предложит заменить ей смерть надругую участь? – спросил Дойл.