Без права на возврат - Елена Мейсак

А он, словно чувствуя свою безнаказанность, глумился над ней, как шакал над падалью, с каждым разом придумывая все более и более извращенные колкости. Он вечно вызывал ее к доске и перед всем классом высмеивал в ней абсолютно все, начиная от внешности и манеры говорить, и заканчивая пробелами в английском. К счастью, это был ее последний год в школе, одиннадцатый класс. Иначе неизвестно, чем вообще бы это закончилось.

И только подушка, вся в коричневых разводах от слез, помнила каждую обиду, каждую словесную пощечину, которую ей когда-то нанесло это чудовище. И вот теперь, много лет спустя, когда бывший мажор превратился в подагрическую, заплывшую жиром свинью с огромным пузом, его, кажется, настигла расплата.

С жадностью пустынного скитальца она впивалась глазами в экран, словно перед ней была не новость, а долгожданный оазис.

К новости прилагалось видео, снятое кем-то из учеников. Так, о чем тут речь. Она нажала на кнопку просмотра и чуть не закричала от радости. Ей было и неловко, и стыдно одновременно оттого, что она радуется чужим проблемам, но проблемам некоторых людей и порадоваться не грех.

Директор этот был пойман буквально с поличным, когда приставал к несовершеннолетней ученице десятого класса. Так. Интересно. Но почему его сопровождает целый взвод в масках и камуфляжной форме?

Она смотрела и смотрела, не веря своим глазам. Да, интересная штука жизнь, все же. Оказалось, к директору нагрянули по наводке за какие-то финансовые махинации, и именно в этот момент и застали с девушкой, сидящей прямо у него на коленях. Как говорится, если уж повезет, то сразу во всем.

Чувства, которые она при этом испытывала, ни при каких условиях не могли быть просто злорадством. С одной стороны, ее нервы щекотал ликующий триумф, но уже через секунду он сменился чувством стыда оттого, что она радуется горю человека, который и был, возможно, худшим педагогом на земле, но все же, не был преступником. Директора кто-то явно подставил, в этом не было ни малейших сомнений. Она знала, что он способен на любую подлость, но только не на растление несовершеннолетних.

И одиноко лежавшая на краю стола бордовая роза лишь убедила ее в том, что у директора были в кругу общения люди, желавшие ему всего самого наилучшего. Роза! Почему везде она видела эти розы? Словно бы в Москве завелся сумасшедший маньяк, раздающий бордовые розы своим жертвам. Эта мысль ошеломила ее.

Так она и просидела ошарашено до самой ночи, опомнившись лишь тогда, когда пришло время ложиться спать.

Таинственный мир Морфея манящ и загадочен. Иногда тебе снятся поезда и самолеты, дороги и бескрайние просторы морей. Иногда во сне тебя обижают, опечаливают и огорчают, и когда ты просыпаешься, больше всего на свете тебе хочется забыть об этом сне, но его горький осадок словно остывший кофе, замирает на губах.

А иногда сон окрыляет, опьяняет, внушает тепло и надежду. Из такого сна ты не хочешь уходить, нежась в его ласковых волнах вновь и вновь. Так было и сегодня. Ольга Воронова, недавно праздновавшая свою заочную победу над мерзопакостным директором школы с маслянистыми глазками и гадкими толстыми пальцами-сосисками, сладко спала, и просыпаться ей совсем не хотелось. Во сне она видела Счастье.

Видела не таким, каким представляла его мама, или расписывал Генка когда-то. Она видела его таким, каким хотела увидеть сама. Мягкими беличьими кисточками оно рисовало на холсте ее жизни свои пути. Иногда яркие, иногда блеклые, бугристые и гладкие, но всегда такие изящные, легкие, воздушные!

Она видела себя на поле, усыпанном благоухающими цветами. В тонком летнем платье из нежнейшего шелка. Рядом было покрывало, на котором красовалась корзинка для пикника, наполненная самой вкусной едой, которую только можно было купить. Из уголка корзинки кокетливо выглядывала початая бутылка красного вина. Рядом сидел Генка и глядел на нее любящими глазами, как раньше. А поодаль резвились их сыновья, так похожие друг на друга и на них с Генкой.

Сон навевал на нее состояние безбрежного, безудержного, безграничного, безраздельного, почти что беспредельного счастья, как вдруг пронзительный рык дверного звонка вырвал ее из этой неги, встряхнул и выплюнул на землю.

Она резко села в постели, пытаясь сообразить, где находится, и какой сегодня день. Потом, накинув халат и сунув ноги в теплые тапочки из овечьей шерсти, побрела к двери только лишь для того, чтобы обнаружить, что за ней никого нет.

Взяв в руки телефон, она увидела, что ночь еще не закончилась, на часах было около четырех. Но сон, изгнанный несостоявшимся ночным гостем, не торопился возвращаться назад. Горестно вздохнув, она подошла к компьютеру и включила его, нажав круглую кнопку на корпусе. Проглотив пароль, компьютер замерцал в ночной темноте.

Она попыталась вспомнить, на чем закончила свою навигацию вчера. Ах да, сливочная «двойка». Слава богу, она не стерла историю посещений, как делала обычно. Иначе рекламную страницу ей было не найти ни за что на свете!

Облегченно вздохнув, она кликнула по объявлению и, внимательно изучая характеристики машины, не заметила, как уснула прямо на стуле.

Из долины сна ее вновь вырвал дверной звонок, на этот раз оказавшийся настоящим. В дверном проеме материализовался Генка.

– Я подумал, может, случилось что.

Часы предательски сообщили ей, что она проспала, а Генка прождал ее на улице целый час.

– Извини. Плохо спалось ночью. Кофе хочешь? Ты, наверное, совсем замерз.

– Не откажусь.

Она заварила ему кофе прямо в чашке, без молока и сахара, так, как он раньше любил.

– Знаешь, Ген, возможно, ты сочтешь это глупым, но мне кажется, со мной происходят странные вещи.

– Еще более странные, чем твое перемещение на три года назад и мое появление в твоей жизни?

– Смешно.

– Ну ладно, я пошутил. Что случилось?

– Происходит что-то непонятное. Ты помнишь гибель чиновницы, выдавшей разрешение на строительство «Пуделя»?

– Ну да, и что с того? Одной чиновницей больше, одной меньше.

– Так-то оно так. Но потом я в новостях услышала о банкротстве банка, который в свое время украл у меня кучу денег. А вчера директора моей школы уличили, якобы, в совращении несовершеннолетней. И куче экономических преступлений заодно.

– Я так понимаю, со времен девяностых в мире мало что изменилось. Что же здесь удивительного?

– Ген…не знаю, как тебе это объяснить. Мне кажется, все эти преступления что-то связывает.

– Почему ты так думаешь?

– Видишь ли, на месте преступления каждый раз появляется бордовая роза. И директор. Он, конечно, редкостный мерзавец, но не уголовник. Мне кажется, его просто подставили.

– Ну, подставили и подставили, что с того? Раз, как ты говоришь, он был редкостным мерзавцем, значит, у него были враги. Вероятно, кто-то из них его и подставил.