Игра. Змеиный остров - Карина Шаинян

Дима разжал ладонь, ощутил, как фигурка скользнула по ткани, проваливаясь в глубины кармана. Пламя просело, почти погасло, и теперь о нем напоминало только тусклое свечение по краям. Из костра повалил густой дым, застелился по песку, запуская белесые щупальца в кроны.

Оля, сидевшая спиной к деревьям, раскашлялась и вскочила, отмахиваясь от дыма.

— Ты с ума сошел? — просипела она и сердито шлепнула Вову по руке.

Тот растерянно моргнул и посмотрел на едкую сизую завесу.

— Совсем крыша поехала. — Антон схватил палку и принялся отбрасывать листья в сторону. — Зачем?!

Вова еще раз озадаченно моргнул, выпрямился.

— Затем, чтобы комарье разогнать, — довольно агрессивно ответил он. — Лично мне малярию подцепить не хочется.

Дима откинулся в тень. Его душил истерический смех. «Не ржать!» — приказал он себе, но взять себя в руки удалось не сразу.

— Комаров ведь нет, ветер с моря, — выдавил Дима и замер в ожидании ответа.

Вова потер ладонью лоб.

— Ну ладно, сглупил, — неохотно признался он и принялся помогать Антону. — Привычка сработала.

Все еще прячась в тени, Дима по-новому рассматривал своих соперников. Он может заставить их делать все что угодно — и они потом сами объяснят свои самые глупые поступки, придумают мотивы самым безумным действиям… Фигурка кальмара надежно лежала в кармане, и он чувствовал бедром ее приятный, но немного пугающий холодок. Власть. У него, никогда не умевшего управлять и манипулировать людьми, теперь появилась власть. С этим еще предстояло свыкнуться.

Лазурь и золото томительно медленно угасли. Под ногами Димы оказалась густая черная грязь, и из нее полезли свирепые малайские пираты с кривыми саблями в руках. Дима присмотрелся и понял, что все они — мертвецы. Он попятился, обморочно глотая ставший тягучим воздух, но вдруг осознал, что может управлять ими. Серое, какое-то слизистое море за спиной вскипело, и на берег поползли щупальца гигантского кальмара. Дима расхохотался и протянул руки, указывая им цель.

Скользкое щупальце толщиной с ногу схватило ближайшего пирата. Его пергаментная кожа лопнула, как обивка на старом диване, и вместо крови из раны полился черный блестящий поток телефонов вперемешку с плашками оперативки и обломками материнских плат. С клацаньем они падали на песок; груда мобильников росла, угрожающе кренилась. Дима отступил, но поздно: гора телефонов с пластмассовым стуком обрушилась ему на голову. Он замахал руками, отбиваясь, загораживая лицо. Что-то с силой сдавило ребра; Дима опустил глаза и разглядел обвившееся вокруг груди щупальце. Розовые присоски отвратительно выворачивались, тянулись к коже. Дима попытался заорать, но из горла вырвался лишь сиплый стон. Он мог лишь смотреть, как багровеет, наливается пурпуром передавленное тело. Кожа на ребрах с кошмарным чавканьем разошлась в стороны, и Дима с ужасом увидел торчащие из-под ребер куски микросхем.

Он очнулся мокрый, как мышь. Мышцы ломило, кожа горела, будто облитая кипятком. Горло и глаза словно набили крупной солью, и страшно хотелось пить. То ли похмелье, то ли подцепил какой-то зверский грипп… Дима облизнул потрескавшиеся губы, сосредоточился, пытаясь вспомнить вчерашний день, но память все еще забивали обрывки сна.

Ну и бред же ему снился. Какое-то соревнование, которое обязательно надо выиграть. Какие-то бесконечные офисные коридоры, по которым он бежал, сшибая плечами манекены в деловых костюмах, что пытались преградить ему путь. Дверь в один из кабинетов распахнулась, и за ней Дима увидел сияющий волшебным светом остров посреди лазурного моря. Заклинатель змей с лицом передового советского рабочего загородил дорогу и пытался что-то объяснить Диме — но тот не слушал, потому что в руке у него вдруг оказалась серебристая фигурка кальмара, и теперь все эти объяснения были не важны…

Еще не проснувшись толком, Дима глубоко вздохнул, втянул в легкие успокаивающий запах прелого дерева, въевшийся в обыденность дух старых деревянных панелей и древнего паркета, истоптанного поколениями студентов. Сетка пожилой панцирной кровати привычно просела под весом тела. Тихо похрапывал сосед, и что-то мерно, неумолимо постукивало, похрустывало, поклацывало на полу…

Дима перестал дышать.

Не сон. Как минимум наполовину — не сон. Он влез в соревнование, он на необитаемом тропическом острове, и теперь что-то хрустит и стучит прямо под его гамаком. Извиваясь в узком коконе, Дима нащупал коробок. Отсыревшие спички никак не зажигались, приходилось корчиться, чтобы искры не попали на москитную сетку, но в конце концов между ладонями разгорелся жалкий синеватый огонек. Дима расстегнул молнию, свесился через край гамака и сглотнул.

Земли под ним не было — только темная, копошащаяся, волнующаяся масса, которая потрескивала и пощелкивала, неутомимо двигаясь к берегу. Огонек обжег пальцы; Дима выронил спичку. Перед тем как погаснуть, она успела осветить крошечный пятачок земли. Ничего подозрительного там не было — только палые листья да бок серой в крапинку ракушки.

— Что это? — донесся издалека придушенный женский голос. — Что это такое?

Тихий храп смолк, сменился невнятным бормотанием. Дима снова зачиркал об волглый картон. Вторая спичка загорелась чуть быстрее; Дима склонился, смутно ожидая, что сейчас нечто склизкое подпрыгнет и с воплем вцепится ему в лицо. Огонек заметался под его дыханием, отбрасывая шевелящиеся тени… нет, не тени — это сама лиственная подстилка копошилась, обретя вдруг кошмарное подобие жизни. Тусклые блики прыгали по влажным листьям, по глянцевитым бокам ракушек…

А вроде бы здесь не было никаких ракушек, только листья и песок. Дима отбросил спичку, снова начинавшую жечь пальцы, и удивленно рассмеялся. В последнее мгновение перед тем, как погас огонь, он успел рассмотреть десятки и сотни раковин самых разных форм и размеров. А еще — торчащие из них усатые рыльца и суставчатые ноги.

— Что это? — снова услышал Дима. Голос был неестественно высоким, и в его глубине уже зрела паника.

По пляжу истерически заметался луч фонаря. Дима свесил ноги, дотянулся до палки, припасенной с вечера, и принялся разбрасывать колючие ракушки, расчищая себе дорогу. Всего лишь безобидные раки-отшельники, но сколько же их! Почуяв движение, рачки мгновенно исчезали в раковине, намертво закупоривая вход в захваченное жилище. Но те, до кого палка не дотягивалась, продолжали неуклюжее, но неодолимое движение к морю, увлекая за собой и лесной сор, и замерших в своих убежищах товарищей.

Спать больше не хотелось. Бесконечный перестук раковин слишком действовал на нервы; казалось, стоит заснуть — и кошмарный сон, вызванный этим копошением, вернется. Подсвечивая себе путь спичками и опасливо поджимая пальцы ног, Дима направился к костру.

Они снова сидели все вместе, слушая, как затихает у кромки воды шелест мигрирующих раков. Спать никто не шел — слишком уж все были взбудоражены нашествием. Наверное, на рассвете, наевшись вволю, отшельники отправятся обратно в джунгли. Что там они едят, водоросли, падаль? Всякую мертвую органику?