Путч будет завтра (Старинный романс) - Наг Стернин

или, скажем, “пуританин”, изначально звучавшие не менее хамски. В ближайшем кафе, куда он заскочил выпить чашечку кофе, шумная компания сердитых людей поднимала тосты за парашу для дерьмокрадов, Колымский Косомордец и “Огонь, в смысле “пли!” для Огонька. А в первом же зале морского музея, куда он забрел в поисках тишины, услышал, как тамошняя надзирательница громогласно растолковывала полудюжине домохозяек и пенсионерок всю несостоятельность экономической теории Маркса, написанной, по ее мнению, для необитаемого острова, на котором кроме попугаев никого больше и нету. Алексей Алексеевич помчался в Херсонес, но день сегодняшний достал его и здесь – на развалинах красовались невнятные, но ужасно свирепые листовки этих самых демократических либералов, а на арене античного театра две противостоящие друг другу группы людей, казалось, готовы были уже и гладиаторствовать. Алексей Алексеевич махнул рукой и отправился в обратный путь.

В автобусе он столкнулся с налоговым инспектором. От инспектора попахивало коньячком и неприязнью, “здравствуйте” он процедил сквозь зубы и на Алексея Алексеевича не глядя. Пребывал инспектор в обществе вальяжного гражданина, упакованного с ног до головы в невероятную импортную “джинсу”, и двух полненьких лысоватых молодых людей, одинаковых как близнецы, даже жирные золотые цепи на их шеях – и те были явно из одной коробки. Троица была при багаже, видно только что приехала, причем и инспектор, и молодые люди перед вальяжным ходили на задних лапках.

Всю дорогу вальяжный громогласно разглагольствовал о том, что времена, мол, меняются, что для умных людей нынешняя ситуевина – самое оно, и что, следственно, не надо быть лохом, а надо успеть в налоговой инспекции и иных прочих всякого фискального толка службах застолбить позиции, поскольку там и нынче непыльно, а вскорости, если все пойдет как надо, будет просто золотое дно. Инспектор смотрел вальяжному в рот, молодые люди поддакивали и энергично кивали головами, а один из них, повернувши голову к сидевшему сзади Алексею Алексеевичу, сказал, весело скаля зубы:

– Да, господа, наступает время Остапов Бендеров.

Поскольку себя и своих друзей он с Остапом явно отождествлял, а от Алексея Алексеевича ожидал ответной реплики, Алексей Алексеевич ответил, с трудом сдерживая раздражение:

– Ну, я бы сказал, не столько Бендеров, сколько Корейко, – и отвернулся к окну. Владыки жизни, черти их дери, хоть бы уж на такси в таком случае не экономили, что ли, да там бы и трепались, слушай их тут…

Санаторий встретил его благостной тишиной. Сияло солнце, ветерок лениво шевелил листву… хоть волком вой, если бы мог и умел – напился б сейчас до потери сознания. Алексей Алексеевич пошел, куда глаза глядят, и тут же наткнулся на пышущую избытками энергий Алису.

– А-аха, – сказала она, – Разве Вы не в Севастополе?.. Уже вернулись?..

Вот чертова баба, – невнимательно удивился Алексей Алексеевич, – все-то она знает… а Алиса продолжала:

– А Вы, Ал-Ал, однако же, ходок. Не устаю восхищаться. Уже и клинышек вбили?.. Впрочем, Вы, как профессор, на студенточках натренированны, я думаю… Вот только не староват ли объект на Ваш нестандартный вкус? Да и с бермудским треугольником как быть? Третий угол очень уж переживает.

Алексей Алексеевич захлопал глазами.

– Ну-ну, Ал-Ал, не надо наива. Не переигрывайте, артист Вы никакой, – рассмеялась Алиса и, помахав ручкой, пошла прочь, однако, не отойдя и нескольких шагов, вдруг повернулась и сказала, хитро прищурив глазки:

– К морю идти не рекомендую. Рекомендую корты. Настоятельно рекомендую.

Рекомендацией Алексей Алексеевич решил не пренебрегать, поскольку делать все равно было нечего, а узнать, что же эта самая Алиса имела в виду, стало ему интересно. Он быстренько переоделся и ухватил с Юриной постели ракетку, решив, что, в крайнем случае, просто постучит мячами о стенку.

На корте играли Надежда и Вероника Павловна, а стенка была занята его юными преследовательницами, в упор не замечавшими с меланхолическим видом вихлявшегося рядом длиннолицего, длиннотелого, гнутого одновременно во все четыре стороны невероятно тощего парнишку, облаченного в широченные “бермуды”, концы завязок от которых уныло свисали у него между ног. Мальчишка посмотрел на Алексея Алексеевича зверем. Алексей Алексеевич помахал Надежде и Веронике Павловне ракеткой, облокотился о невысокий барьер и приготовился в полной мере насладиться неожиданным зрелищем, но… нет, нет и еще раз нет в мире этого самого чертова совершенства. Девчонки тут же обступили его с обеих сторон и, под предлогом восхищения игрой, принялись хватать руками, прижиматься бедрами, грудью… Резвились, мерзавки, и веселились вовсю.

Бежать от них на глазах у Надежды показалось Алексею Алексеевичу как-то неловко. Он решительно высвободился из клещей, зашел на корт и уселся на скамейку. Девчонки завопили: “Правильно! Лучше сидеть, чем стоять, и уж, конечно, лучше всего лежать, да ежели еще в прикольной компании…” – и тут же оказались рядом. Но, по крайней мере, от их бедер оказался он защищенным, отгородившись справа ракеткой, а слева банкой с мячами.

Теннисисткой Надежда, конечно же, была неплохой, но до Вероники Павловны было ей далеко. Никаких скидок “на новенького” Вероника Павловна не делала, играла в полную силу, подачи посылала такие, что как их Надежда еще умудрялась принимать, было уму непостижимо. Иногда и Надежде удавались прекрасные удары, но если шли мячи от Вероники Павловны далеко, та просто провожала их глазами, даже попыток взять мяч не делала. Поднимет вверх большой палец, покивает головой – великолепно-де, браво, браво – могла себе позволить при таком перевесе в счете.

Вероника Павловна быстро выиграла сет, и они с Надеждой тут же начали второй. Надежда в игру вошла как в последний бой, выкладывалась вся, без остатка, и даже умудрилась взять первый гейм. И тут у игры появились новые зрители.

На корт величественно вплыла щука – оккупантка в сопровождении экстравагантно и даже, пожалуй, вычурно одетой дамы, личико, впрочем, имевшей миленькое и, вроде бы, скромное на первый взгляд… впечатление портил рот, обладавший явным переизбытком свежевставленных золотых зубов. Зато сама щука! Щука была в ударе. Глаза ее были полны подозрительного по происхождению огня, и вела она себя так, что куда уж тут оккупационной армии! В некотором отдалении следовали новые Алексея Алексеевича знакомцы – фискальный мэтр с эскортом из обоих кандидатов в Корейко. Несмотря на явный к дамам интерес, держались они в некотором отдалении то ли из-за численного несоответствия, то ли хотели сначала в санатории все-таки оглядеться.

Рассеянно пронаблюдав красивейшую свечу, которой Вероника Павловна обвела рванувшуюся к сетке Надежду, и с рассеянным же видом громогласно прокомментировав увиденное сакраментальным: “Класс игры невысокий”, щука – оккупантка, ничуть не понижая голоса, обратилась к своей подруге, обильно перемежая