Мы еще вернемся в Крым - Георгий Свиридов

Но ничего подобного в те осенние дни не было сделано… Отступали не только дивизии, а каждый полк сам по себе, откатывались стихийно…На Акмонайских позициях не закрепились, не зацепились. И под Керчью на выгодных рубежах тоже не удержались. В середине ноября войска 51‑й армии, оставив Керчь, переправлялись, кто на чем мог, под бомбежками и артиллерийским обстрелом, через Керченский пролив на Тамань…

Все эти мысли и воспоминания пронеслись у Первушина в голове за те короткие минуты, пока он придирчиво вглядывался в оперативную карту.

Сегодня положение круто изменилось.

Бегут с Керченского полуострова теперь уже немцы.

Первушин мысленно конкретизировал сегодняшнее положение. Первый этап плана выполнен, хотя и с потерями, но выполнен успешно. Десант с моря удалось провести. Внезапно и дерзко. Захватили порт и город, важный по своему стратегическому положению. Закрепились и, несмотря на шторм, на непрерывные бомбежки, под огнем врага провели второй этап задуманной операции: высадились на Феодосийский берег в считанные часы, ибо высаживались в основном только ночью, под обстрелами и бомбежками, но высадили не полк, не дивизию, а целую армию! С техникой. Такого еще никогда не было в истории войн.

Теперь наступает третий этап операции. Основной и главный: всеми силами полков и дивизий недавно вверенная ему 44‑я армия должна как можно быстрее расширить захваченный плацдарм под Феодосией и, не теряя темпа, соединившись с войсками 51‑й армии, наступающей от Керчи, развивать свой успех и гнать гитлеровцев. Рвануть в глубь Крыма! На север полуострова, на Джанкой, к Перекопу! Туда, к Перекопу, откуда он, Первушин, отводил свою боевую и стойкую 106‑ю дивизию, бойцов и командиров которой сейчас так не хватало его 44‑й армии. И запереть хваленую немецкую армию Манштейна, которая крепко и надолго увязла под Севастополем, в «мешок». Сделать именно то, что намеревались, но не смогли сделать два месяца назад с нашими войсками германские стратеги.

2

Зима выдалась суровой, необычно холодной для Крыма. Снежной и морозной, особенно в горах. И, как всегда в зимние месяцы, с продувными шквалистыми ветрами. Как налетит такой ветрюга с моря, с Кавказского берега, так в горах Крыма, даже в глухих урочищах, в лесных чащобах ни зверю, ни птице спасения нет. В такую пору особенно тяжко приходится человеку, если он оказался в горах. Лес не спасает, не укрывает от мороза, хотя и несколько ослабляет напор ветра, да не везде. В горах свои законы. Штормовые порывы, отскочив от одной горы, соединяются с другими порывами ветра с удвоенной силой, с дикой свирепостью и гулом устремляются, как по трубе, вдоль узкого ущелья.

Всю ночь бушевал ветер и стих к утру.

– А морозец знатный! – Сказал Степан Громов, растирая снегом руки. – Да еще с ветерком.

– Шпарит, как в Сибири, – произнес Петрович, надвигая шапку на глаза.

Они выбрались из тесной землянки, теплой, но дымной и насквозь прокуренной, подышать свежим воздухом.

– В Сибири мороз пошибче будет, но без ветра и потому легче переносится, – деловито сказал Степан Громов и, размяв в ладонях снег, обтер им лицо.

Степан Громов, как и Петрович, в партизанах уже третий месяц, со дня выхода феодосийского отряда в горы.

– Даже не верится, что мы находимся в Крыму, на курортном южном берегу Крыма. – Петрович, сняв варежки, тоже стал растирать руками снег, который быстро чернел в его ладонях.

– Не на берегу, а над берегом, – уточнил Степан, – в горах, и на высоте более километра.

– Занудливый ты, Степан!

– Не занудливый, а дотошный, чтоб точность была.

– Один хрен! Что на берегу, что в горах человеку несладко, – сказал Петрович, – мороз до печенок пробирает.

– Это верно! И на берегу, и в городе. Особенно тем в Севастополе, кто сейчас в окопах.

Сказав это, Степан Громов подумал о своем внуке, об Алексее. Как он там? Жив ли? В том, что внук на передовой, дед не сомневался. Он хорошо знал своего Алешку. Сам в любое пекло без спроса полезет. Неугомонный! На военном корабле его никакими цепями удержать. Он на передовой, это точно! Весь в отца! В нашу, громовскую породу, жилистую и круто замешанную. Степан гордился внуком, радовался его спортивным успехам. Чемпион всего Военно-морского флота Советского Союза! И еще подумал, что Алексей не узнает своего деда, встреться они случайно на улице. Таким бородатым внук его никогда не видел. Борода выдалась густая, окладистая, с серебристой проседью.

А у Петровича она сплошь седая, хотя он на десяток лет моложе Степана Александровича. Петрович тоже из феодосийской типографии. Отменный печатник Иван Петрович Чириков. Но в типографии с давних пор его уважительно величают Петровичем. Так пошло и поехало, Петрович и Петрович, отчество заменило имя и фамилию.

Борода у Петровича хоть и седая, но густая и подстриженная. Ее подстригла ему фельдшер Галия, из древнего рода феодосийских кипчаков. Женщина молодая, крупная, с мягкими сильными руками. Она осталась единственным медицинским работником в партизанском отряде. Врач и парикмахер, как и многие партизаны, погибли в первом бою. Более половины отряда полегло.

Партизанскому отряду Феодосии не повезло с первых дней.

Война началась совсем не так, как о ней думали, как к ней готовились. Не с победного наступления, а с обороны, и не на территории врага, а на своей земле. Фронт стремительно приближался к Крыму. В последние дни октября 1941 года немецкие войска ворвались на полуостров. Как и было предусмотрено планом развертывания партизанского движения в Крыму, местные отряды начали спешно занимать свои базы, заранее приготовленные в лесных чащобах Крымских гор. Личный состав Феодосийского отряда, созданный, как и многие отряды, на базе местного истребительного батальона, 1 ноября в количестве 398 человек собрался в урочище Кизилташ.

В отличие от большинства районов и областей, захваченных врагом, где партизанское движение организовывалось уже в обстановке оккупации, в Крыму эта работа началась заблаговременно. В атмосфере секретности правительство Крыма приступило к выполнению директивы Москвы от 18 июля 1941 года «По организации борьбы в тылу германских войск». В случае вторжения немецких войск на полуостров – а в такое летом 1941 года не верилось, – предполагалось развернуть в Крыму мощное партизанское движение. Имелся опыт Гражданской войны, имелись и кадры – бывшие партизаны.

Партизаны должны были контролировать дороги и сельскую местность, а местное население оказывать им поддержку. А поэтому должного внимания безопасности объектов не уделяли, строгой секретности не соблюдали даже при закладке в горных лесных чащобах тайных баз, в том числе и продовольственных. Кругом же советские люди!

Не соблюдали особой секретности и в Феодосии. Руководство города направило в горный район группу активистов, подвезло необходимый строительный материал. В красивом горном урочище Кизилташ, в густом лесу, среди красивых гор и скал, была оборудована база лагеря. Построены просторные землянки для партизан, штаба, санчасти, различные склады. Запаслись продовольствием с расчетом, что в лесу будет действовать отряд в полтысячи бойцов. Командиром отряда назначили Ивана Степановича Сивоуса, партизана Гражданской войны, начальника охраны порта; комиссаром – Романа Степановича Пономаренко, начальником штаба – Емельяна Павловича Колодяжного.