Мы еще вернемся в Крым - Георгий Свиридов

Осторожно ступая по скользкой под слоем снега черепице, Алексей взобрался на конек крыши. И оттуда заглянул вниз во двор. И тихо присвистнул. Он увидел гитлеровских минометчиков. Немцы деловито и уверенно палили из двух минометов.

– Счас, гады недобитые, дам прикурить! – ругнулся Громов.

С крыши он видел, как со стороны порта по улице уже бежала группа вооруженных моряков. Их черные бушлаты были хорошо видны на заснеженной улице. Алексей порадовался, что наши успели засечь минометчиков.

– Счас дам прикурить, гады!

Он поспешил к трубе, чтобы за ней укрыться и сверху пальнуть из автомата по минометчикам. И тут произошло то, чего Алексей меньше всего предполагал и ожидал. Он оступился и поскользнулся на обледенелой черепице. На мгновение потерял равновесие. Нелепо взмахнул руками. Шлепнулся на задницу и, по склону крыши, как с ледяной горки, заскользил вниз, увлекая за собой лавину черепицы и снега.

– Хенде хох! Руки вверх! – падая с крыши, успел выкрикнуть Громов и пустил короткую очередь из немецкого автомата.

С шумом и грохотом, окутанный снежным облаком Громов свалился во двор, на головы минометчиков. Немцы, увидев матроса, на мгновение оторопели и в панике отпрянули от минометов. Алексей удачно приземлился, вскочил на ноги, вскинул автомат, двумя ударами сбил с минометов прицельные устройства и властно заорал:

– Хенде хох!

Трое солдат поспешно вздернули руки вверх. А другие минометчики, видя, что следом за моряком никто с крыши не прыгает, тут же кинулись к Алексею. Громов в упор, короткими очередями из автомата, уложил двоих и, отстреливаясь, попятился к воротам.

Тут на подмогу ему и подоспела группа десантников-моряков. Те минометчики, которые не сдались, были уничтожены в короткой схватке.

Пятерых пленных обыскали, отобрали оружие.

– Еще есть один, – сказал Громов

– Этот откуда еще взялся? Мы ж вроде всех, кто не сдался, прикончили?

– Тут рядом, – ответил Алексей, – лежит связанный.

– Где?

– В соседнем дворе.

Главстаршина повернулся к пленным:

– А ну-ка, фрицы, едрена вошь, берите энтого гаденыша и своим ходом тащите на сборный пункт!

Четверо пленных подхватили связанного немца и, тихо ругаясь меж собой, понесли.

На широком, скуластом, обветренном лице главстаршины светилась улыбка. Он был доволен не только победным исходом короткого боя, но, главное, тем, что смог быстро выполнить приказ: обнаружить вражеские минометы и ликвидировать их.

– Ты с нами? – спросил главстаршина.

– Нет, – ответил Алексей. – Сами сдавайте фрицев, а мне в штаб надо.

Такой поворот дела вполне устраивал главстаршину. Взятие шестерых пленных и ликвидация двух минометов, естественно, тянули на серьезное поощрение или даже награду.

– Держи лапу, будем знакомы, – сказал он Громову. – Старшина первой статьи Иван Денисов! Заглядывай к нам на чаек.

– Алексей Громов. Старшина первой статьи, – в свою очередь, назвал себя Алексей.

– Ты случайно не из Новороссийской базы?

– Нет, из Севастополя, – ответил Громов и добавил: – Пока, братишки!

– Пока, братишка! – попрощался Денисов. – Кувалда у тебя приличная! Фриц до сих пор не очухался.

– Старшой, ты что ж, не признал его? – спросил командира высокий худощавый моряк в шапке, надвинутой на самые брови, когда Алексей удалился.

– Не, – ответил Денисов.

– Это ж сам Алексей Громов! Гордость флота! – уточнил высокий моряк. – Чемпион всего Военно-морского флота Советского Союза! Я сразу его приметил. Но не поверил, что это он самый. А как назвал он себя, сразу обрадовался. Он!

– Неужто он?

– Ага! Он самый! Знаменитый боксер! Первая перчатка! О нем газеты флотские писали и фотку его печатали.

– Я и вижу, что физия знакомая. Выходит, и он, знаменитый чемпион, в десантуре, как и мы?

– Чему удивляться? В десант, в отряд первого броска, отбирали лучших. Забыли, что ли, сколько комиссий, проверок проходили? – И с нескрываемой гордостью закончил: – Надо в бригаде рассказать, кого мы тут встретили!

Моряки проводили Алексея восторженными взглядами.

1

Бои за Севастополь под Новый год и в первые дни 1942 года достигли высочайшего накала. Невидимая струна, на которой держалась оборона, натянулась до своего предела, и казалось, что она не выдержит и может лопнуть в любой момент.

Яростные атаки гитлеровцев, поддержанные танками, накатывались волнами, одна за другой. На все сектора севастопольской обороны обрушился шквал огня. Десятки немецких батарей, тяжелых и сверхтяжелых, вели непрерывный обстрел. И в это же время с раннего утра, одновременно, немецкая авиация, эскадрилья за эскадрильей, как стаи коршунов, наносила бомбовые удары на боевые позиции защитников, на городские кварталы и особенно на порт. Севастополь тонул в грохоте разрывов, пламени пожаров и густого дыма. Яркое южное солнце своими лучами не пробивало толщи туч смрада и дыма, и каждый новый день превращался в мрачные сумерки.

На командном пункте обороны, сооруженном в глубокой штольне, под толщей скалистых пород, электрические лампочки под потолком покачивались, пол под ногами постоянно тихо и нервно вздрагивал от близких разрывов крупных авиационных бомб. Но на это никто не обращал внимания: штабные работники к этому привыкли. Штаб жил своей, непонятной для постороннего глаза, четкой, ритмичной и в то же время напряженной жизнью. Постоянно звонили телефоны, звенели зуммеры, работали телеграфные аппараты, поступали боевые донесения, входили и спешно выходили военные, торопясь к своим частям и подразделениям.

Командный пункт был сердцем и мозговым центром обороны. Сюда, в штаб Приморской армии, стекалась информация со всех оборонительных рубежей, тыла, порта и города, здесь сходились и связывались в один узел все нити управления, принимались важные и оперативно срочные решения, посылались доклады в Москву, Верховному главнокомандующему, отдавались приказы.

Иван Ефимович Петров потер ладонями виски, покрасневшие глаза. Генерал чертовски устал, но держится, не показывает вида. Он третьи сутки спит урывками. Протер носовым платочком стекла пенсне и водрузил их на место. На краю стола, застеленного оперативной картой, стопкой лежали неотложные бумаги, оперативные донесения, доклады. Петров мысленно перенесся в Восточной Крым. Ночью пришло новое сообщение с Кавказа, из Поти, где расположился штаб Черноморского флота, от адмирала Октябрьского:

«Войска Закавказского фронта и корабли Черноморского флота полностью овладели Феодосией, выходят на оперативный простор Керченского полуострова в тылы противнику, осаждающему Севастополь».