День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

Он не шевельнулся и не поднял глаз, но королева заметила легкое подрагивание напрягшихся мышц и улыбнулась про себя.

— Мордред. Посмотри на меня.

Лишенные всякого выраженья глаза мальчика поднялись.

— Ты пережил тяжкое потрясенье, но должен бороться за то, чтобы поскорей оставить позади его последствия. Теперь ты знаешь, что ты незаконнорожденный сын короля и что все, чем ты обязан своим приемным родителям, — это еда и кров, и то они были даны тебе по приказу короля, отданному много лет назад. Он отдал приказ и мне, и я ему подчинялась. Возможно, я никогда не приняла бы решенья забрать тебя из дома рыбаков, но случай и судьба распорядились иначе. Всего за день до того, как ты встретил на скале принца Гавейна, я видела в кристалле кое-что, что предупредило меня.

Она помедлила, произнеся эту ложь. В глазах мальчика на краткий миг что-то вспыхнуло. Королева расценила это как любопытство, смешанное со страхом, какое испытывал простой люд к ее претензиям на колдовскую силу. Она была удовлетворена. Он станет орудием в ее руках, как и вся остальная челядь во дворце. Без колдовства и ужаса перед своим волшебным могуществом, который никогда не забывала вселять в окружающих королева, слабой женщине ни за что не удержать это пустынное, но полное страстей королевство, лежащее так далеко от защищающих мечей королей, чей удел хранить единство Британии.

— Не пойми меня неверно, — продолжила она. — Мне не было ни виденья, ни знака о трагедии вчерашней ночи. Если б я заглянула в омут, ну, тогда… возможно. Но пути Богини никому неведомы, Мордред. Она сказала, ты придешь ко мне, и, видишь, ты пришел. А потому вдвойне разумным будет забыть обо всем, что было в прошлом, и попытаться приложить все усилья к тому, чтобы стать воином, какому всегда есть место при моем дворе. — Всмотревшись в его лицо, она уже мягче добавила: — Скажу тебе правду, тебе здесь рады. Мы позаботимся о том, чтобы тебе все были рады. Но, королевский ты бастард или нет, Мордред, ты должен заслужить свое место.

— Я заслужу его, госпожа.

— Тогда иди и принимайся за дело.

Так Мордред был вынужден окунуться в дворцовую жизнь, в своем роде столь же суровую и полную превратностей, как и прошлые его годы среди крестьян, но далеко не такую привольную.

Королевская цитадель Оркнейских островов не могла похвалиться чем-то, подобным тому, что владетель королевства на большой земле счел бы военным плацем. За стенами дворца вересковая пустошь мягко поднималась к холмам, и эта нераспаханная полоска земли была достаточно ровной, а в хорошую погоду — достаточно сухой, чтобы служить местом смотров и учений солдатам и площадкой для игр — мальчикам, когда их выпускали туда побегать. Что происходило почти ежедневно, поскольку принцам Оркнейским не приходилось терпеливо выслушивать наставления в военном искусстве, выпадавшие на долю сыновьям могущественных правителей с большой земли. Будь жив король Лот и держи он свой двор в Дунпельдире в Лотиане, его королевстве на большой земле, без сомненья, он позаботился бы о том, чтобы по меньшей мере старшие его сыновья ежедневно выезжали с мечом, копьем или даже луком, дабы своими глазами увидеть границы наследственных земель и узнать кое-что о пограничных землях соседей, о том, откуда в случае войны может прийти помощь или надвинуться угроза. Но на островах в подобной бдительности не было нужды. Всю зиму — а зима здесь тянулась с октября по апрель, а иногда и до первых недель мая — пределы королевства охраняли моря, и зачастую даже соседние острова казались всего лишь облаками на горизонте и то и дело скрывались за несшимися над морем тучами, готовыми что ни час разразиться дождем или снегом. Если уж на то пошло, мальчики любили зиму больше других времен года. В промозглые зимние дни королева Моргауза запиралась в своих покоях от беспрестанных северных ветров, проводила дни у очага, и принцы были свободны от случайных вспышек ее материнской любви.

Никто не запрещал им присоединяться к охотникам, отправлявшимся на оленя или кабана — волков на островах не было и в помине, — и наслаждаться галопом, когда, вооруженные копьями, они скакали за лохматыми псами по диким пустошам в сердце острова. Ходили они и на тюленей, упиваясь этими кровавыми и горячащими кровь вылазками на скользкие камни, где один неверный шаг мог обернуться сломанной ногой или чем-нибудь похуже. В искусстве стрельбы из лука они вскоре добились совершенства; птицы водились на острове в изобилии, и охотились на них вне зависимости от времени года. Что до владенья мечом и до военного искусства, то о первом заботились начальники королевиной стражи, а второго можно было поднабраться в любой вечер у костров, вкруг которых собирались на ужин солдаты.

Об обучении наукам никто и не заговаривал. Вполне вероятно, что изо всех жителей острова грамоту знала одна только королева Моргауза. В своей опочивальне она хранила целый сундук с книгами и иногда, сидя зимой у очага, разворачивала какой-нибудь свиток, а ее придворные дамы глядели на нее в совершеннейшем восхищении и умоляли почитать им вслух. Королева снисходила до их просьб крайне редко, поскольку, по большей части, ее книги были собранием старинных знаний, которые мужчины называют магией и колдовством, а королева ревниво охраняла свое мастерство и его источник. Об этом мальчики ничего не знали, а если б и знали, то не задумались бы ни на минуту. Какая бы волшебная сила — а эта сила была вполне реальной — ни передалась благодаря причудливому смешению кровей Моргаузе и ее сводной сестре Моргане, пятерых сыновей королевы она обошла совершенно. Впрочем, мальчики скорее отнеслись бы к ней с презреньем. Колдовство, на их взгляд, было уделом женщин, а они — мужчины; свою силу и власть они добудут и станут удерживать силой оружья, и за этими силой и властью они гнались с жадностью юности.

Мордред жаждал этой силы, быть может, с большим пылом, чем остальные. Он не ожидал, что его легко и скоро примут в братство принцев, и в самом деле все шло не так уж и гладко. Близнецы всегда были вместе и заодно, Гавейн издавна взял под свое крыло маленького Гарета, защищая его от грубых тумаков и пинков близнецов и одновременно пытаясь укрепить его против баловства матери.

В конце концов именно благодаря Гарету Мордред подобрал ключ к зачарованному квадрату законных сыновей Моргаузы. Однажды ночью Гавейн проснулся от плача: это, сидя на полу, рыдал Гарет. Близнецы вытолкнули его из кровати на холодный камень, а потом со смехом отпихивали ребенка, пытавшегося забраться назад в теплую постель. Гавейн, слишком сонный для того, чтобы принять решительные меры, просто втащил Гарета в собственную постель, что означало, что Мордреду пришлось покинуть нагретое место и перебраться к близнецам. Те же, нисколько не желавшие спать и только и ждавшие ссоры, и не подумали подвинуться: напротив, каждый откатился на свой край кровати, намереваясь защищать его до последнего.

Несколько минут Мордред стоял на холоде, наблюдая за близнецами, в то время как Гавейн, не подозревая о том, что происходит, утешал малыша и не обращал ни малейшего вниманья на сдавленное хихиканье близнецов. Потом, даже не пытаясь забраться в кровать, Мордред внезапно наклонился, резким движеньем сорвал с голых мальчиков толстое меховое одеяло и собрался, завернувшись в него, устроиться спать на полу.