Право первой ночи - Джудит Айвори

Эдвина растерялась. Мистер Тремор снова позволил себе лишнее. Безусловно, это безумие следовало остановить. Но откуда в таком случае взялась эта нерешительность?

Не породило ли ее ощущение собственной ненужности, отчужденности? Не это ли заставило ее молча застыть на пороге кухни, где царило непривычное оживление?

А тем временем мистер Тремор увлеченно танцевал со своей дамой под какой-то дикий, ему одному ведомый мотив. Его вовсе не смущало то, что партнерша намного ниже ростом и по возрасту годится ему в матери. Он просто танцевал и танцевал возле раскрытого настежь окна, в которое доверчиво заглядывали яркие головки цветов, распустившихся на клумбе за домом.

Видимо, Мику уже доставили из магазина готовое платье, и в нем он смотрелся гораздо естественнее, чем в наспех подобранных вчера Мильтоном обносках. Теперь его можно было принять за немного легкомысленного джентльмена из провинции. Эдвина по опыту знала, что в провинции даже аристократы иногда говорят с местным акцентом — ведь ей частенько приходилось выправлять его у юных девиц, вывезенных родителями в свет.

Мистер Тремор заметил Эдвину и остановился.

Миссис Рид охнула и испуганно глянула через плечо. Вот и все. Эдвине не понадобилось ничего говорить. Одного ее появления оказалось достаточно, чтобы неуместное веселье угасло само собой. На миссис Рид было жалко смотреть. Старательно разглаживая передник, кухарка забормотала какие-то извинения.

— Все в порядке, — оборвала ее Эдвина, хотя сама толком не могла разобраться, какие чувства разбудила в ней эта сцена. Они оба вели себя глупо и по-детски и отлично это понимали — иначе не смутились бы так при виде хозяйки. Но тогда почему она завидует их бесшабашности?

— Мистер Тремор будет завтракать вместе со мной в столовой, и ему следует подавать полный прибор — по крайней мере до тех пор, пока он не освоится полностью. Миссис Рид, вы не могли бы передать это Мильтону?

— Да, мисс.

Кухарка отправилась на поиски дворецкого, а в голове у Эдвины всплыла удивительно глупая мысль: мистер Тремор наверняка поцеловал эту женщину! Вряд ли это был страстный поцелуй — нет, скорее он просто чмокнул ее в щечку. Тем не менее можно было не сомневаться, что смазливый крысолов из Корнуолла отличается не только чрезмерным любопытством, но и питает слабость к женскому полу. Он едва провел в этом доме двадцать четыре часа, а уже успел перецеловать всех женщин, не обойдя вниманием ни тощую старую деву, ни пампушку-кухарку.

На редкость непривередливый тип!

Мистер Тремор молча вошел следом за ней в столовую.

— Вы сядете вот здесь, — сказала она, указав на место напротив себя. И тут же добавила, не давая ему усесться: — Но прежде вы подадите мне стул.

Он послушно обошел вокруг стола, и когда Эдвина садилась, шепнул ей на ушко:

— Мы просто чуток пошутили.

— Знаю.

Он отправился в обратный путь к своему стулу вокруг стола, имевшего не меньше двадцати футов в длину. Когда-то все это пространство было заполнено красивыми подсвечниками и вазами с цветами — не говоря уже о блюдах с самой изысканной и вкусной едой. Когда-то десять стульев со стороны Эдвины и десять стульев со стороны мистера Тремора не пустовали, на них сидели гости. Теперь напротив Эдвины был занят лишь один стул. Мистер Тремор, глядя ей в лицо, продолжал объяснения:

— Она никак не могла понять, о чем я ей толкую. Не то что вы!

— И тогда вы решили объясниться с помощью танцев?

— Она знает толк в жареной колбасе! А я сказал, что мне нравится, как она готовит!

— Понятно, — буркнула Эдвина, хотя на самом деле не могла себе представить, чтобы человек пустился в пляс из-за колбасы — какой бы вкусной она ни была.

Оба молчали до тех пор, пока не подали овсянку. Мик, конечно же, схватил не ту ложку.

— Кашу едят большой ложкой, — сообщила она.

Он уставился на кучу столового серебра возле своей тарелки с таким мрачным видом, будто перед ним была настоящая головоломка. Эдвина следила за ним с каким-то странным злорадством. Так ему и надо! Наконец он нашел нужную ложку и опустил в кашу.

— Не так. — Ей пришлось встать и подойти к нему, чтобы показать, как полагается держать ложку.

Он расслабил пальцы, подчиняясь ее осторожному нажиму, и Эдвина вдруг испытала удовольствие от того, что может прикасаться к этой большой, горячей, сильной мужской руке. Она обратила внимание на длинные изящные пальцы с чистыми глубокими лунками ногтей. Пожалуй, это была не лучшая идея — самой поправлять его руку! Торопливо показав все, что нужно, Эдвина вернулась на место.

Ей пришлось вытереть ладони о салфетку — они были влажными от пота. Лишь после этого она посмотрела на Тре-мора.

Он сидел, выставив перед собой злосчастную ложку и глядя на свои пальцы в полном отчаянии.

Завтрак проходил в гробовой тишине.

Мистер Тремор взял с тарелки последний кусочек тоста. После овсянки им подали яичницу с помидорами и колбасой и свежий хлеб. Гость ел с завидным аппетитом, однако у Эдвины осталось ощущение, что он съел бы больше, если бы не столовые приборы, с которыми он пока не умел обращаться.

Наконец она решила предоставить мистера Тремора самому себе. Пусть урок будет выполнен лишь наполовину, зато ученик не останется голодным.

Главное — научить его реально оценивать собственные силы. Когда Эдвина высказала опасение по поводу того, как он будет вести себя в мужском обществе, обычно собиравшемся в гостиной после обеда, он с неподражаемой беспечностью заверил ее, что просто станет смотреть и слушать и не «ввяжется ни во что такое, во что бы не ввязались остальные парни».

— Но ведь джентльмен потому и джентльмен, что никогда ни во что не «ввязывается»! — возразила она.

Он открыл было рот, собираясь возразить, но вместо этого взял нож и полез за джемом.

— Нет, ложкой!

Мик поменял нож на ложку и стал намазывать тост джемом.

— Ну, тогда я просто буду молчать и слушать.

— Но ведь остальные не будут молчать! Положите ложку — намазывать джем нужно ножом!

Он так глянул на Эдвину, будто она нарочно сбивает его с толку, и буркнул:

— Как они, так и я!

— А если вас о чем-то спросят?

— Возьму да отвечу! Подумаешь, делов!

— Нет, так нельзя! — Эдвина сердито качнула головой. Он чересчур легкомысленно относился к своим обязанностям и мог запросто погореть на мелочах. — Это время, когда мужчины отдыхают, — попыталась пояснить она, — пьют коньяк, курят сигары и... — А что, собственно говоря, они еще делают? Она не имела ни малейшего понятия. Мужчины — они и есть мужчины. И Эдвина в отчаянии воскликнула: — Если вы ляпнете что-то как... как крысолов!