Самая прекрасная земля на свете - Грейс Макклин

Я встала. Нил улыбнулся.

— И вымой руки! — крикнул мне вслед мистер Дэвис.

В тот вечер я больше часа просидела перед Красой Земель. Человечки смотрели на меня с нарисованными улыбками. Я всех их знала наперечет. Те двое, которых я сделала самыми первыми, кучу времени тому назад, — кукла из чистилок для трубки в зеленом джемпере и с воздушным змеем и тряпичная куколка с каштановыми волосами, в комбинезоне и с букетом — смотрели особенно пристально. Словно хотели что-то спросить, но я не поняла что.

— Господи, — сказала я, — мне очень трудно обладать этой силой и не использовать ее для того, чтобы наказывать плохих людей.

Но Бог не ответил.

Без двадцати шесть хлопнула входная дверь. Папа окликнул меня и пошел на кухню. Я поняла по голосам — с ним пришел Майк. Майк — неверующий, поэтому нам не следует с ним общаться, но папа говорит, он славный парень, так что ничего страшного.

Папа с Майком вместе работают на заводе. Как и почти все в нашем городке. На заводе делают сталь для летательных аппаратов. Майк говорит — не такой уж паршивый завод, бывают и похуже. В соседней долине стоит завод, где убивают куриц, и кому-то так надоело их убивать, что он сунул руку в машину. А недавно в газете писали про завод, где все начали болеть, потому что перчатки не защищали их от химикатов, хотя начальство объявило, что все это ерунда. Папа никогда особенно не любил наш завод и всегда приходит домой в скверном настроении — кроме тех случаев, когда с ним Майк.

Я встала и вышла на площадку. Спустившись вниз, остановилась завязать шнурок. И тут услышала, как Майк говорит:

— Дуг — настоящий поганец. Лучше по возможности с ним не связываться. Я знаю, это проще сказать, чем сделать.

Кто-то передвинул стул, папа сказал что-то в ответ — я не расслышала, — а потом Майк сказал:

— Да, я тоже слышал.

Папа поставил что-то на плиту.

— Джим и Дуг вместе ходят на собрания. Чего от таких еще ждать.

— Угу. Да уж, — сказал Майк. — Оно и верно.

— Это все из-за сокращения часов, — сказал папа. — Некоторым это поперек горла.

— Профсоюз только и заседает.

Папа сказал:

— Толку с того профсоюза.

А потом Майк сказал:

— Может, толку с него и никакого, но если они объявят забастовку, ничего хорошего не будет. — Он вздохнул. — Ну не это, так что-нибудь другое. С этим разберутся, еще что-нибудь вылезет. Прямо как кротовые норы.

Папа сказал:

— Я свой контракт даже не читал толком.

Я слышала, что он улыбается.

А потом они смолкли, я подошла к двери и открыла ее, и Майк сказал:

— Добренького вам утречка! — Он всегда это говорит по вечерам.

А я сказала:

— Как там курочка, снесла яичко? — Потому что именно это я всегда говорю в ответ.

Майк сказал:

— И как там твои делишки, Фред?

Я минутку подумала и ответила:

— Творю тут всякое.

Майк сказал:

— Вот и дело. Почему петух переходил дорогу четыреста семьдесят восемь раз?

— Не знаю.

— А зацепился подтяжками за фонарный столб.

— Класс, — сказала я. Села за стол и стала чистить мандарин.

Они продолжали говорить, но не про завод. Через минуту я спросила:

— Что такое поганец?

Майк посмотрел на папу, а потом сказал:

— Поганец — это человек, с которым лучше не иметь дела.

Я положила в рот дольку мандарина.

— А что такое профсоюз?

Папа сказал:

— Джудит, а тебе не стыдно подслушивать чужие разговоры?

Майк рассмеялся:

— Профсоюз — это группа людей, которые тусуются все вместе.

— А-а, — сказала я. Подумала про Джемму и Рианну и Кери, потом про Нила и Гарета и Ли. Знаю я, что такое банды. — А почему от него никакого толку?

Папа покачал головой и встал. Майк сказал:

— Наверное, потому, что эти люди не очень хорошо делают свое дело.

— А что они должны делать?

Майк сказал:

— Ну и допросец! Ну, они пытаются организовать дело так, чтобы рабочие получали по справедливости; по крайней мере, в теории.

А потом, когда мы с папой ели ужин, я спросила:

— А почему от профсоюза никакого толку?

Папа сказал:

— С настырностью у тебя все в порядке, да?

Я уже собиралась было повторить вопрос, но тут он сказал:

— Чтобы чего-то добиться, профсоюз должен быть лучше организован.

— А-а.

Папа ел быстро. Я смотрела, как в горло ему спускается непрожеванный кусок картошки. Он сказал:

— Не тебе об этом переживать.

Я прижала картофелину вилкой — посмотреть, как глубоко продавлю, пока не развалится.

— А почему они хотят устроить забастовку?

— Они считают, что сокращать рабочие часы незаконно.

— А это незаконно?

Мускулы у папы на челюсти и на виске двигались вверх-вниз.

— Что думаю лично я, не имеет никакого значения, Джудит. Значение имеет только то, что мы, как представители Господа на земле, обязаны уважать земных властителей. Иисус говорил: «Кесарю кесарево, Богу Богово».

— Но сокращать рабочие часы — это несправедливо?

— Иисус учил: «Подставь другую щеку». Мы должны помнить, что всё в Его руках, — сказал папа. — А большинство вещей вообще не стоит того, чтобы из-за них переживать. Большинство вещей — пустяки.

Я расшлепала картофелину по тарелке.

— Пустяки тоже бывают важными, — сказала я.

Папа отложил нож. И сказал:

— Так ты ешь или играешься?

Я прекратила давить картофелину.

— Ем, — ответила я.

В среду Нил Льюис бросил червяка мне в тарелку и затолкал меня в мусорный бак — пришлось стучать, пока меня не услышал наш уборщик мистер Потс. Папа рассердился, увидев мою одежду, и сказал, что у него и без этого неприятностей по горло, но я все равно не сказала ему ничего про Нила, потому что не хотела, чтобы папа пошел жаловаться в школу.

Я пошла к себе в комнату и придумала историю про Красу Земель.

В четверг Нил выдернул из-под меня стул и попытался поджечь на школьной площадке мою сумку. Когда папа потом увидел сумку, он сказал: «Проклятье, Джудит, деньги не растут на деревьях», и я поняла, что он очень рассердился — в других случаях он не ругается. Я пошла наверх, поиграла с Красой Земель и придумала историю про зонтик, на котором были нарисованы фламинго, и если бы зонтик раскрыли, все фламинго взлетели бы в небо, но они так и не взлетели, потому что девочка, хозяйка зонтика, очень его любила и не хотела, чтобы он намок.