Живые и мертвые - Неле Нойхаус

– У своего отца, в его семье в Бад-Зодене. Сейчас очень важно, чтобы она находилась в доверительной обстановке и вела нормальную жизнь.

Она замолчала и сжала губы. Отец тронул ее за плечо. Каролина Альбрехт накрыла его руку своей. И хотя дочь и отец сидели рядом, они казались странным образом потерянными и не производили впечатления близких людей. Неожиданная смерть в семье и уж тем более убийство нередко заставляют родственников забыть враждебные отношения и теснее сплотиться, чтобы поддержать и утешить друг друга, но подобное событие может также вскрыть давно тлеющие конфликты и окончательно разбить семью. Пия решила не настаивать в данный момент на разговоре с Гретой. Чуть заметным кивком головы она дала знак шефу, чтобы он продолжал.

– Вы не замечали в последние недели каких-либо изменений в поведении вашей жены? – спросил Боденштайн. – Может быть, она что-то заметила или почувствовала какую-то угрозу?

– Нет. – Профессор рассеянно покачал головой. Он сидел прямо, сложив словно для молитвы свои красивые руки. Его щеки покрывала легкая щетина, взгляд темных глаз был тусклым, а лицо – непроницаемым.

– Не приходил ли в дом какой-нибудь мастер, которого ваша жена не знала, или кто-то, кто хотел снять показания водяного или электросчетчика? – осторожно продолжал задавать вопросы Боденштайн. – Не произошло ли чего-то особенного, необычного?

Профессор, немного подумав, ответил на вопросы отрицательно.

– Ничего такого, что было бы мне известно.

– Вам ничего не говорит имя Ингеборг Роледер? – спросила Пия. – Из Нидерхёхстштадта?

Профессор, задумавшись, наморщил лоб.

– Нет, – сказал он вскоре. – Нет, извините. Я никогда не слышал этого имени.

– Фрау Альбрехт, ваша мать призналась бы вам, если бы что-то произошло? – обратился Боденштайн к дочери. – Какие у вас были отношения с матерью?

– Хорошие. И очень сердечные, – ответила Каролина Альбрехт. – Я всегда очень много работала, но каждый день созванивалась с мамой. Иногда мы говорили недолго, а порою разговор мог длиться час и даже больше. Она… она… была в моей жизни человеком, который действовал на меня успокаивающе. – Ее голос дрожал, но она четко держала свои чувства под контролем. – Я… я совершенно уверена, она бы мне сказала, если бы ее что-то занимало или тревожило.

Пия представляла себе, чего стоило женщине сохранять спокойствие. Помимо печали, связанной со смертью матери, она была озабочена также душевным состоянием дочери. В какой-то миг силы могут иссякнуть, и откроются шлюзы отчаяния. Пия надеялась на фрау Альбрехт, на самое себя и на то, что этого не случится именно сейчас, так как эмоциональный всплеск значительно затруднил бы дальнейшее общение. Женщина устыдилась бы своего поведения, и это не облегчило бы следующей беседы.

Боденштайн, Пия и Нефф, который и в самом деле не проронил ни слова, встали. Каролина Альбрехт поднялась вслед за ними.

– У моей мамы была душа человека, который никогда никого не обидел. Ни у кого не было никаких оснований ее убивать! – Она издала невнятный звук. Это был то ли смех, то ли всхлипывание. И ее отец вслед за этим потерял свое железное самообладание и зарыдал. – Есть много людей, которые в значительно большей степени заслуживают смерти, чем моя мать.

* * *

На обратном пути за рулем сидела Пия. Она не хотела еще раз проезжать мимо зоопарка и поэтому свернула на трассу в направлении Боммерсхайма. Отсюда дорога L3004 вела прямо к месту пересечения с трассой А66 в конце Микелаллее, и таким образом можно было избежать населенных пунктов со светофорами и водителями, которые плетутся на летней резине со скоростью 30 километров в час.

Обычно после подобной беседы Пия с Боденштайном обменивались своими впечатлениями об ответах, реакции и манере поведения опрашиваемых, но на сей раз их привычный порядок нарушил Андреас Нефф. Едва устроившись на заднем сиденье автомобиля, он начал говорить, не переводя дыхания, разбирая до мельчайших деталей каждую сказанную фразу.

– Боже мой, в вашем словесном потоке я не уловила ни одной четкой мысли! – в итоге рассерженно набросилась на него Пия. – И вы еще психолог!

– Еще никто никогда не называл мои наблюдения и анализ «словесным потоком», – ответил обиженно Нефф. – Все же у меня есть опыт в том, как лучше связать те или иные вещи, когда идет соответствующий обмен мнениями между коллегами.

– Представьте себе, мы приобрели этот бесценный опыт еще несколько лет назад, – ответила Пия резко. – Было бы очень мило с вашей стороны, если бы следующие десять километров вы просто помолчали.

Прежде чем Нефф успел еще что-то сказать, зазвонил телефон, и Боденштайн нажал клавишу динамика, но потом, увидев имя звонившего на дисплее, перевел разговор на свой мобильник. Сначала он молча слушал, затем, соглашаясь, что-то бормотал и закончил разговор, не попрощавшись с собеседником.

– Энгель? – догадалась Пия.

– Угу.

– И как?

– Изрядно.

– Из-за чего?

– Министерство.

– Пресса поработала?

– Разумеется.

За семь лет совместной работы Пия и Боденштайн стали напоминать старую супружескую пару и порой понимали друг друга даже при разговоре телеграфным стилем, как это бывает у людей, которые проводят вместе много времени.

– Этот рудиментарный способ коммуникации, как я понимаю, не предполагает моего участия, – предположил Нефф с заднего сиденья.

– Отнюдь, – возразил Боденштайн, удивившись такому предположению. – Фрау Энгель позвонила сообщить, что население взволновано после паники, которую подняла пресса, и Министерство внутренних дел этим весьма озабочено. Это означает, что на нас давят сверху. Вас устраивает такой перевод?

– Гм, – пробормотал Нефф.

Взгляд Пии упал на часы, встроенные в приборную доску. Сейчас Кристоф уже должен ехать в аэропорт, и она его больше не увидит. В течение трех бесконечно долгих недель.

– На улице и в самом деле достаточно пусто, – заметил в этот момент Боденштайн. – Обычно в пятницу в это время здесь стоишь в приличной пробке.

– Ты прав, – подтвердила Пия. – Ты считаешь, что это связано с?..

– Боюсь, что да, – кивнул Боденштайн.

– Это ужасно, как вы оба жестоко расправляетесь с синтаксисом нашего прекрасного языка, – недовольно проворчал Андреас Нефф.

– В самом деле? – удивилась Пия.

– Супер! – усмехнулся Боденштайн.

И потом оба рассмеялись, хотя для этого не было никаких причин.

* * *

Коллеги, которые в Оберурзеле и Нидерхёхстштадте напрасно искали свидетелей и пытались выудить какую-нибудь информацию у соседей и знакомых жертв, были разочарованы. Целыми днями они ходили от одного дома к другому и получали лишь отрицательные ответы, сопровождающиеся выражением сожаления и пожиманием плечами. По «горячей линии» тоже не поступило ни одного вразумительного сигнала.