Биармия. Северная колыбель Руси - Александр Леонтьев

Уже упоминалось, что в мировой литературе всегда преобладало мнение об открытии в XVI веке морского пути из Западной Европы в Белое море англичанами. А то, что русским людям был известен северный путь в Европу задолго до Ричарда Ченселора и его подвижников, несправедливо замалчивалось многие годы.

В 1496 году через Холмогоры и Белое море посланец царя Григорий Истома со спутниками на четырех новых, специально для них сшитых ладьях обогнули Кольский и Скандинавский полуострова и достигли Копенгагена. Таким образом, открыв задолго до английских мореплавателей возможность связи Русского государства с Западной Европой по Северному морскому пути.

Когда Григорий Истома вернулся в Москву, то его рассказ в первый свой приезд на Русь в 1517 году записал австрийский посол, барон Сигизмунд Герберштейн и позднее включил в свою знаменитую книгу «Записки о Московии».

На судах трижды огибал Скандинавию известный русский дипломат и переводчик Дмитрий Герасимов по прозвищу Митя Малый (ок. 1465 – после 1536). На основании рассказов Герасимова, а может быть, «грубо начерченных карт» русских мореходов, поморских лоций и «дорожников», которые могли быть у русского посланника, известный генуэзский картограф Батиста Аньезе в 1546 году составил одну из первых карт России и включил в свой атлас, а итальянский писатель Пауло Джовио (Павел Иовий) написал трактат «О московитском посольстве».

Встречался с Дмитрием Герасимовым и Сигизмунд Герберштейн, который «подтвердил справедливость выше сказанного» Григорием Истомой. Подобный путь проделал еще один русский толмач государя – Власий Игнатьев, когда в 1524 году в составе русского посольства направлялся в Испанию. Герберштейну удалось пообщаться с ним, и тот подробно изложил свой поход через Северную Двину, Белое море, Мурманский нос, Скандинавию и Берген, еще раз подтвердив правдивость слов Григория Истомы. На основании этих рассказов, «дорожников» и поморских лоций австрийский барон составил подробную карту Руси и написал трактат о Московии.

В заключение рассказа о русских мореходах приведем еще один факт мнимого открытия Ричардом Ченселором северного прохода. Почти за три десятилетия до известного путешествия англичан на Север русские послы, пробираясь с дипломатической миссией из Белого моря в Испанию, посетили Англию.

В 1524 году русское посольство во главе с Иваном Засекиным-Ярославским и толмачом Власием Игнатьевым, добравшись до Голландии, вынуждено было дальше следовать в Испанию с заходом в Англию, т. к. Испания находилась в состоянии войны с Францией. По приходу судов, думается, удивленные англичане обязательно «помучили» наших послов расспросами о северном морском пути. Зеваки же на пристани с изумлением разглядывали неказистые, шитые вицей ладьи бородатых русских мореходов, не переставая поражаться смелости и отваге мореплавателей. Тогда в Англии это было знаменательнейшим событием, и было чему удивляться, ведь русские по океану, минуя с севера Скандинавию, впервые прибыли к туманным берегам Альбиона, тем самым открыв им Северный морской путь.

* * *

Если вернуться к западным картографам, то из вышеизложенного следует, что Герарду Меркатору стали известны некоторые подробности о беломорском Севере. На основании сведений, полученных от Сигизмунда Герберштейна, а точнее, его рассказов о путешествии Григория Истомы, Дмитрия Герасимова и других, а также знаменитых «дорожников» и «грубовато начерченных» карт русских мореходов, хотя, может, это были не подлинники, а перерисованные схемы с поморских лоций, фламандскому картографу удалось в какой-то степени правильно изобразить северные оконечности европейского материка. Но новгородцы и московиты не знали названия Биармии (а то, что она действительно существовала именно на Севере, ему было известно из карты Олауса Магнуса да, вероятно, из каких-то других источников), поэтому Меркатору не оставалось ничего другого, как изобразить ее на Кольском полуострове.

Уместно будет заметить, что о Белом озере ранее этих знаменитых картографов сообщил итальянский посол Франческо да Колло в своих «Записках о Московии», побывавший на русской земле в 1518 году. Он писал, что на Крайнем Севере много беспокойства для подданных московского князя приносит соседство со шведской областью Скризинией (может, это искаженное название захваченной в то время шведами финской страны – Scricfnia?), где часто столкновения происходят «на воде, на земле и на льду». Указанная провинция, подчеркнул да Колло, находится «напротив Биармии и разделяется Белым озером, огромным и изобилующем рыбой, на нем, когда оно замерзает, часто совершаются битвы, а когда лед тает, борьба происходит на судах». Более того, дотошной итальянец указал, что Биармия «некогда громаднейшее царство», в устьях рек, в особенности на границе со Скризинией совершает торговлю и обмен различными товарами. А в направлении от Биармии к Северному океану принадлежали московскому князю различные острова, изобилующие рыбой. Да Колло, пытаясь определить расстояние от Москвы до Северного Ледовитого океана, указывает на «промежуточные области, в особенности Югру, Биармию, Карелию». Пермь итальянец отличал от Биармии, помещая последнюю между Югрой и Карелией.

* * *

Появлению итальянского посла Франческо да Колло в Москве предшествовал ряд интересных исторических событий, не ошибемся, если скажем, мало известных нашему читателю.

Около 1485 года папе римскому Иннокентию Восьмому доставили важное сообщение об очень значительном открытии на Севере. Два старых приятеля по Римской академии Филиппо Каллимах из Польши и Юлий Помпоний Лэт с берегов Дона почти в один голос заявили об огромном северном острове. Записка Каллимаха не сохранилась, однако известный далматинский историк Мавро Орбини (? – 1614) знал ее содержание: «Руссы из Пермии, как повествует Карл Вагрийский (II), плавая по Северному Океану, около 107 лет назад обнаружили в тех морях неизвестный доселе остров, обитаемый славянами. На этом острове, как говорит Филиппо Каллимах в послании к папе Иннокентию VIII, вечные холода и льды. Называется он Филоподия и величиной превосходит Кипр, на современных же картах мира его называют Новая Земля» (Славянское царство).

Оставим на совести информаторов странное название острова, но, тем не менее, возможно, они дали первое сообщение об открытии русскими действительно Новой Земли или Груманта (Шпицбергена). Каллимах, находившийся в Польше, вероятно, получил эти сведения от русских послов и тут же не замедлил с отправкой в Италию очень важной информации.

Римский гуманист и эрудит Юлий Помпоний Лэт (1425–1498) путешествовал по южным областям Руси в 1479 году и позднее восторженно рассказывал о «Скифии и Сарматии». Он беседовал, по его словам, «с людьми, живущими у истоков Танаиса», т. е. Дона, записывал их рассказы. Очевидно, Помпоний Лэт встречался с промышленниками или купцами, прибывшими с далекого Севера для торговли пушниной. Вот они-то могли сообщить ему много интересного о далеких полярных странах, откуда привозятся дорогие меха соболей, куниц, лисиц, белых медведей и бобров. В своих лекциях по Вергилию или «Скифских заметках» Помпоний Лэт упоминает «большой остров на крайнем севере… недалеко от материка: там редко, почти никогда не загорается день; все животные там белые, особенно медведи». Вероятно, здесь северные гости впервые рассказали итальянскому эрудиту о Новой Земле.