Последняя воля Нобеля - Лиза Марклунд

— Как прошел день, девочка?

— Я нарисовала для тебя картинку, мамочка, — ответила Эллен, обвив ручками шею матери.

— Чудесно, — прошептала Анника, чувствуя, как на глаза ее навертываются жгучие слезы.

За продуктами они пошли в кооперативный магазин на углу Кунгсхольмсгатан и улицы Шееле. Не обошлось без происшествий. Эллен уронила конфеты, и их тут же разметали по полу колесами тележек. Калле опять устроил скандал из-за газировки.

На лбу Анники блестели крупные капли пота, когда она втащила в прихожую сумки с продуктами.

— Включайте телевизор, — сказала она Калле и Эллен. — Скоро начнется детская программа.

Она повесила в шкаф свою и детскую одежду, поставила обувь на полку в прихожей, потом отнесла продукты на кухню и принялась выкладывать их на стол.

Черт, она забыла купить соль.

Анника почистила картошку, нарезала лук, потом порубила свинину. Пока закипала картошка, она пожарила лук и выложила его в мелкую кастрюлю. Потом обжарила мясо с беконом, думая, как обойтись без соли. Наконец придумала — Оставшееся в сковородке масло вылила в кастрюлю.

Она накрыла стол и зажгла свечи, когда пришел Томас.

Он вошел на кухню в расстегнутом пиджаке, ослабляя на ходу узел галстука.

— Думаю, что у меня все на мази, — сказал он, небрежно целуя жену. — Эта работа как раз для меня. У меня идеальное резюме, а при моих связях в департаменте едва ли кто-то сумеет меня обойти. Ты приготовила салат?

Он встал у стола, созерцая приготовленное Анникой пиршество.

— Мы ведь договаривались добавлять зелень, — сказал он, обернувшись к жене.

— У нас есть зелень, — ответила Анника.

«У меня тоже был хороший день, — подумала она. — Я съездила в Каролинский институт, поговорила с коллегой убитой фон Беринг. Полиция напала на след террористической организации в Германии, и я сходила в магазин и купила еду».

Вслух она сказала:

— Займись детьми, а я пока нарежу салат.

Она пошла к холодильнику, давясь горькими слезами.

Джемаль Али-Ахмед проснулся от нестерпимо яркой вспышки и оглушительного грохота. Он сразу понял, что произошло. Это был взрыв, покушение. Война началась. Она бесцеремонно вломилась в его дом. Или в дом его родителей, в дом его детства в далеком Ал-Азрак-аш-Шамали? Джемаль явственно услышал, как кричат козы, как падают бревна дома.

«Дети, — вдруг подумал он, протянув руки к пылающему свету. — Аллах, защити девочек, спаси моих дочек».

Он вскочил, с трудом выбравшись из низкой кровати на колесиках, и только теперь понял, где находится. Слава Аллаху, он в своей квартире.

Мгновенное облегчение сменилось дикой паникой. Что случилось? Где жена?

— Фатима! — закричал он, но от дыма в горле запершило и голос пресекся.

Вокруг не было ничего, кроме слепящего огня. В комнате рокотали отголоски грохота. В носу застряла сильная боль, из глаз струились слезы.

Откуда-то слева раздался голос жены:

— Джемаль, у нас пожар! Наш дом горит!

Это не пожар, подумал он. Это что-то другое.

— Джемаль, — задыхаясь и хрипя, кричала Фатима, — девочки, Джемаль, спаси девочек!..

Джемаль зажмурил глаза и, как был в пижаме, пополз к двери гостиной. Что бы ни случилось, он должен вывести дочерей, если только уже не поздно! Двигаться было трудно, как в кошмарном сне. Он попытался позвать девочек, но голос отказывался повиноваться. Он зарыдал, ухватившись за дверной косяк.

— Сабрина, — наконец крикнул он, — папа сейчас спасет тебя!

Вдруг он увидел, что в дверном проеме стоит безликая фигура и целится в него из автомата. Через мгновение свет померк в его глазах.

Томас сидел за столом, читая спортивный раздел газеты, демонстративно отгородившись от всего остального мира. Дети отнимали друг у друга бутерброд. Анника пыталась читать новости, но сдалась, когда Эллен опрокинула на пол чашку с шоколадным коктейлем.

— Знаете что! — возмутилась Анника. — Вставайте и вытирайте пол, а потом марш умываться и одеваться.

— Почему я? — захныкал Калле. — Это же она разлила!

— Вот тебе салфетка, — сказала Анника, дав ему кусок бумажного полотенца. — Вытирай. Эллен, вот тебе салфетка. Вытирай.

— Ты помнишь, что мы сегодня идем пить грог? — спросил Томас из-за газеты.

Дети вытерли лужу, побросали салфетки в мусорное ведро, а Анника, захватив с собой бутерброд, чашку кофе и утреннюю газету, пошла в гостиную. Положив развернутую газету на кофейный столик, она включила телевизор.

На экране она увидела подразделение вооруженных до зубов полицейских, врывающихся в какую-то квартиру. Картинка поколебалась, потом экран заполнился белой вспышкой. В левом верхнем углу она прочитала текст: «Бандхаген. Сегодня утром…»

— Что за черт?.. — Анника положила бутерброд на стол. — Томас! Ты это видел?

В ответ она услышала, как муле включил в ванной душ.

Бесстрастный голос за кадром объявил, что отряд полиции быстрого реагирования взломал дверь съемной квартиры в Бандхагене в шесть часов восемнадцать минут утра. Полицейские застали террориста спящим в постели. Руководитель террористической ячейки был захвачен на месте. Две его дочери спали в своих комнатах.

На экране показали, как полицейские ведут в машину женщину в ночной рубашке.

— Черт их возьми! — возмутилась Анника. — Они совсем с ума посходили. Посмотрите на эту женщину — она же босая! Томас!

На экране снова возник ведущий, сообщивший, что утренний арест напрямую связан с покушением на нобелевском банкете, хотя полиция и не сообщила, в чем именно заключается эта связь. Вообще полиция была очень немногословна, сообщая об операции.

Очевидно, полицейские сняли на пленку всю операцию, и часть этого материала будет показана в дневных выпусках Шведского телевидения и ТВ-4.

В гостиную вошел Томас с зубной щеткой.

— Што шлучилось? — прошамкал он.

— Пойди выплюни пасту изо рта, — приказала Анника, и Томас исчез в ванной.

На экране возник новый, ранее снятый кадр. Какой-то чин из полиции безопасности объяснял, что операция была проведена в полном соответствии с законом о полиции.

«— Все полицейские власти обязаны через национальный центр связи информировать Национальную службу полиции о совершенном террористическом акте или об угрозе террористического акта, если это находится в юрисдикции полиции безопасности, — сказал этот чин.

— Значит, в этом случае у вас не было никаких сомнений? — спросил репортер за кадром.