Увечный бог. Том 1 - Стивен Эриксон

Ее мать двигалась как дерево да и на вид была так же страшна. Деревья-то не часто ходят по трезвяку, как и земля не шевелится, если только Огнь не ворочается; или если человек не набрался больше, чем думает (а такое разве часто бывает?). Она нависала, старая мамаша, как полуночная гроза. Смерть для таких женщин – набитая комната; и все расступаются, стоит ей только войти.

Масан Гилани провела ладонью по лицу; ни капли пота. Это плохо, особенно поутру. «Я хотела быть большой, мам. Дорасти до зрелости. До пятидесяти. Прожить пять сраных, вонючих, наводящих ужас десятилетий. Хотела нависать. Чтобы в глазах – гром, в голосе – гром. Чтобы быть тяжелой и неумолимо громадной. Это нечестно, что я высыхаю тут. Дал-Хон, ты скучаешь по мне?

В тот день, когда я ступлю на густую зеленую траву, когда смахну первый мушиный рой с губ, ноздрей и глаз, вот только тогда в мире снова настанет порядок. Нет, не бросай меня умирать здесь, Дал-Хон. Это нечестно».

Она кашлянула и посмотрела вперед. Что-то там неладное: два холма, долина между ними. Дыры в земле. Кратеры? А склоны как будто кипят. Масан поморгала, не понимая, не привиделось ли ей. Усталость играет в коварные игры. Нет, все-таки кипит, на самом деле. Крысы? Нет.

– Ортены.

Поле битвы. Масан заметила блеск обглоданных костей, увидела на дальнем гребне холмики золы – явно от погребальных костров. Сжигать мертвых – правильная практика. Так болезни меньше распространяются. Масан пустила коня галопом.

– Знаю, знаю, уже недолго, милый.

Пыльные вихри пронеслись мимо нее к утесу, нависающему над долиной.

Масан Гилани поднялась вслед за ними на гребень. Там она натянула поводья и начала осматривать долину, заваленную обломками, развороченные траншеи на противоположном хребте, за которыми были навалены груды обгорелых костей. Ужас медленно пробирался по жилам, пронизывая насквозь, несмотря на жаркий день.

Т’лан имассы из Развязанных, обретя форму, стояли справа от нее неровной шеренгой и тоже изучали пейзаж. Их внезапное появление после стольких дней одной пыли странным образом успокоило Масан Гилани. Слишком долго ее компанией был только конь.

– Ну, не то чтобы я кого-то из вас расцеловала… – пробормотала она.

Головы повернулись к ней, но никто не заговорил.

И слава Худу.

– Мой конь умирает, – объявила она. – И что бы тут ни случилось, это случилось с моими Охотниками за костями, и что-то плохое. Так вот, – добавила она, в упор глядя на пятерых немертвых воинов, – если у вас есть хорошие новости или, нижние боги, хоть какое-то объяснение этому всему, я, может быть, и вправду вас поцелую.

Тот, кого звали Берок, заговорил:

– Бедам твоего коня мы можем помочь, человек.

– Хорошо, – отрезала она, спешиваясь. – Займитесь. И немного воды и еды для вашей покорной слуги не помешало бы. Ортенов я уже больше есть не могу, чтоб вы знали. Кому же показалось забавным скрестить ящерицу с крысой?

Еще один т’лан имасс вышел из шеренги. Имени его Масан вспомнить не могла, но этот был больше остальных и, похоже, составлен из частей тела трех-четырех других т’лан имассов.

– К’чейн на’руки, – сказал он негромко. – Битва и сбор урожая.

– Какого урожая?

Т’лан имасс показал на далекие груды.

– Они разделывали и ели поверженных врагов.

Масан Гилани задрожала.

– Каннибалы?

– На’руки – не люди.

– А какая разница? Для меня это все равно каннибализм. Только белокожие варвары с гор Фенн дошли до того, чтобы есть людей. Так я слышала.

– Они не закончили пир, – сказал большой т’лан имасс.

– О чем ты?

– Видишь новорожденную гору на севере?

– Нет, – процедила она, – я ее и не замечала.

Они снова уставились на нее.

Вздохнув, Масан сказала:

– Ладно, гора. Буря.

– Еще одна битва, – сказал Берок. – Родился Азат. И можно заключить, что на’руки были побеждены.

– Да ну? Значит, мы снова разбили их? Хорошо.

– К’чейн че’малли, – поправил Берок. – Это гражданская война, Масан Гилани. – Воин повел кривой рукой. – А твоя армия… Не думаю, что погибли все. Твой командир…

– Значит, Тавор жива?

– Ее меч жив.

Ее меч – да, отатараловый клинок.

– Я могу отправить вас вперед? Найти след, если возможно.

– Теник будет разведывать дорогу впереди, – ответил Берок. – Очень опасно. Чужаки не встретят нас с радостью.

– Да с чего бы это?

Снова непонимающий взгляд. Потом Берок заговорил:

– Если наши враги, Масан Гилани, найдут нас до нашего окончательного воскрешения, то все, чего мы добиваемся, будет потеряно.

– А чего вы добиваетесь?

– Освобождения нашего хозяина.

Она хотела было задать еще несколько вопросов, но передумала. Нижние боги, так вы не те, кого меня отправили искать? Но вы хотели найти нас? Уголек, жаль, что тебя здесь нет – объяснила бы, что происходит. Но я нутром чую – дело плохо. Вашего хозяина? Только не говорите…

– Ладно. Давайте уберемся отсюда, а потом накормите нас, как обещали. Но нормальной едой, ясно? Я из цивилизованной страны. Дал-Хон, Малазанская империя. И сам император родом из Дал-Хона.

– Масан Гилани, – сказал Берок, – нам ничего не известно об империи, о которой ты говоришь. – Т’лан имасс помедлил и добавил: – Но того, кто был когда-то императором… его мы знаем.

– Серьезно? До или после того, как он умер?

Пять имассов снова уставились на нее. Берок спросил:

– Масан Гилани, в чем смысл этого вопроса?

Она заморгала и медленно покачала головой.

– Ни в чем, думаю, – совсем никакого смысла.

Заговорил другой т’лан имасс:

– Масан Гилани…

– Что?

– Твой старый император…

– Что с ним?

– Он был лжецом?

Масан Гилани почесала затылок и, подобрав поводья, повернулась к коню.

– Это зависит…

– От чего?

– От того, верить ли всему, что врут о нем люди. Все, убираемся отсюда, поедим-попьем – и найдем меч Тавор; и если Опонны улыбнутся, она окажется при нем.

Ее необычайно поразило, когда имассы поклонились. Потом рассыпались в пыль и унеслись по ветру.

– И где тут достоинство? – спросила она и снова посмотрела на поле битвы и кипящие стаи ортенов. А где достоинство хоть в чем-нибудь, женщина?