Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов

Монастырь явно не уважали. А ведь если по совести рассудить, то и уважать его было не за что.

Настоятель пожаловался на комитет в консисторию, откуда ответили: «Ввиду уклонения губернского лесоохранительного комитета от рассмотрения ходатайства с разрешении вырубки растущего леса, разрешить настоятелю заготовку 200 деревьев». Лес начали рубить. Комитет встал на дыбы. Тяжба тянулась несколько лет и закончилась полной победой монастыря.

Благодаря этим бревнам, в 1905 году удалось сделать новые тротуары, исправить старые, перестлать полы в коридоре братского корпуса, в бане и странноприимной. С Божьей помощью так же перекрыли новым железом крыши на церквях и братском корпусе. В надвратной церкви заделали на сводах трещины и покрасили её изнутри, как и теплый соборный храм. Печи где надо подправили, ограды подновили, реставрировали 12 икон и 7 клейм в алтарях. Вышло всё вместе — полторы тысячи рублей — больше, чем годовое жалование от казны. Всё-таки отец Анатолий умел работать.

Была, например, такая нечаянная радость: «Министерство путей сообщения уведомляет Вологодского губернатора o том, что необходимо вознаграждение Спасо-Прилуцкому монастырю за 12 десятин отчужденной под устройство Вологодско-Архангельской линии земли произвести за счет казны в размере 7977 рублей. Обязать управление железной дороги предоставить монастырю право пользования резервами железной дороги при переезде на луга».

А вот местные людишки монастырь обижали. В 1907 году архимандрит Анатолий пишет уездному исправнику: «Крестьяне села Прилуки Алексей Лимин и Александр Чесноков несколько уже дней производили дерзкое расхищение монастырской собственности: песку на реке Вологде напротив монастырского луга. Урядник, неизвестно мне почему, не остановил их, но ограничился только известием меня об этом и предупредил, что Лимин и Чесноков приготовляются ещё к дальнейшему и большему расхищению и разграблению монастырской собственности, устраивая для этого особые вылазки».

A ведь сам архимандрит Анатолий, несмотря на сложное финансовое положение монастыря, ни разу не попытался обратить принадлежащий монастырю речной песок в статью дохода. Впрочем, он не был совершенно бездеятелен, o чем свидетельствует следующий документ: «Архимандриту Анатолию из Вологодской духовной консистории. Рапорт ваш, при коем представляется отношение волостных правлений: Ватлановского, Боровецкого, Оларевского с приговорами жителей о желании принимать с крестным ходом святую икону Димитрия и Игнатия Прилуцких чудотворцев в свои селения и жилища, и о согласии на то местных причтов и в коем просите разрешить упомянутые крестные ходы, рассмотрен. Поставлено разрешить временно, до разрешения вопроса об изнесении икон Святейшим Синодом».

***

Петербургское и местное начальство время от времени устраивало борьбу то с одним, то с другим монастырским злом. Вот, например, какой грозный документ поступил на адрес прилуцкого настоятеля из Синода: «До Святейшего Синода многократно доходили из епархий сведения о хранении настоятелями монастырских сумм в своих кельях вместе с собственными деньгами и о бесконтрольном расходовании их на такие потребности, удовлетворение которых решительно не способствует иноческой простоте, каковы, например, украшение настоятельских келий дорогой мебелью, коврами и картинами, иногда светского содержания, покупка для настоятелей дорогих экипажей, устройство в храмовые праздники роскошных обедов с дорогими заграничными винами. Бывали случаи торговли настоятелями иконами и крестами в собственную пользу».

Трудно сказать, насколько всё перечисленное относилось к Прилуцкому монастырю, вполне возможно, что не в последнюю очередь. Настоятели свивали себе в монастырях такие уютные гнездышки, каких ни когда не имели бы в миру. Получалось, что стремление к монашескому аскетизму на практике открывало путь к роскоши. Только вот попробуйте понять, зачем рассылались подобные циркуляры? Настоятелей уведомляли о том, о чём они и так прекрасно были осведомлены, вместо того, чтобы сурово наказывать и освобождать от должностей тех, кто извратил самый смысл монастырской жизни. Может быть кто-нибудь думал, что они прочитают, как они живут, устыдятся и опомнятся? Синод просто изображал бурную деятельность по исправлению монастырской жизни, даже не пытаясь предпринять к тому ни каких реальных мер.

Вологодская консистория действовала в том же роде, рождая и рассылая такие, например, документы: «Уведомляем настоятелей монастырей епархии, что им необходимо неотложно озаботиться благоустройством братских келий и содержанием их в должной опрятности и чистоте, уделяя на расходы по сей статье хотя бы половину тех денежных затрат, которые производятся на роскошную отделку — настоятельских помещений».

Тоже хотелось бы понять: все ли до единого настоятели монастырей епархии тратили на содержание братских помещений меньше половины тех средств, какие употребляли на «роскошную отделку» собственных апартаментов? Если это так, значит в епархии попросту не было ни одного монастыря, и что-либо исправлять в монастырской жизни уже не было смысла. Если же это касалось лишь некоторых монастырей, тогда зачем было рассылать этот документ всем? Чтобы избежать необходимости предъявлять претензии конкретным настоятелям? И чтобы каждый настоятель имел возможность считать, что к нему это не относиться.

Всё это объяснялось просто: призывали навести порядок именно те люди, которые никогда не допустили бы реальных мер по наведению порядка. И эти же самые люди время от времени указывали на недопустимость полумер. Вот какой документ пришел из Синода вПрилуцкий монастырь: «Монашествующим предписывается пребывать в иноческом послушании в тех монастырях, где они отреклись от мира, не отходя в иные. Перемещение же из одного монастыря в другой допускается только в тех случаях, когда начальство найдет необходимым инока, известного по благочестию, перевести в другую обитель для благоустройства её».

Когда в одном монастыре скапливалось слишком много пьяниц, настоятеля призывали навести порядок и пьяниц быстро распихивали по другим монастырям, бодро рапортуя о том, что порядок наведен. Потом точно так же наводили порядок в другом монастыре. Начальство это прознало и запретило переводить монахов в другие монастыри. Вот только начальство забыло объяснить, что же тогда делать? Пьяниц, тунеядцев и дебоширов, не имевших ни малейшего призвания к монашеству, невозможно было сделать хорошими монахами. Если бы честно наводить порядок, так их в огромном количестве случаев надо было гнать обратно в мир, а свяшенноиноков лишать сана. Но этого начальство ни когда бы не позволило. Кто ж выносит сор из избы? A теперь так же запретили тихо переносить сор в другую избу. Так что же было тогда делать?

И вот архимандрит Анатолий получил едва ли не первый за полувековое служение нагоняй от начальства. Ситуация завертелась вокруг иеромонаха Нестора, которого он в 1901 году вытащил с Каменного Спаса, обменяв на иеромонаха Нила, который в пьянстве своём не знал ни какого удержу. Отца Нестора ему нахваливали, делая это, как потом выяснилось, чтобы от него избавиться. Нестор оказался не только пьяницей, но и буяном, и редкостным наглецом. Очередной этап в развитии ситуации отражает следующий документ: