Тихая моя родина - Сергей Юрьевич Катканов

этого статья была событием, но главным в ней было то, что она, перешагнув узкие границы ведомственных инструкций и секретных циркуляров, открыто, на всю епархию, возвестила о страшных болезнях, поразивших русское иночество. Уже по одному этому можно было судить о том, что владыка Никон шутить не намерен.

«Со глубокой скорбью приходится наблюдать, что монашество наше в духовном отношении всё более и более опускается. Духовная жизнь гаснет, а без неё самое монашество теряет смысл… Кому не известно, например, что самый гибельный, наиболее распространённый порок в монастырях — пьянство. Благоприятная для него почва является главным образом в отсутствии духовного руководства, в праздности, в неумении, нежелании трудиться и отсутствии условий общего труда на пользу родной обители…

Как часто мы видим, что юноша под впечатлением чтения житий святых, добрых бесед с лицами духовными решается вступить в святую обитель, чтобы там спасать свою душу‚ но на деле не находит здесь того, чего ищет его жаждущая подвига душа. Напротив‚ он видит, что в штатном монастыре послушник предоставлен самому себе, всё время вне богослужения у него проходит праздно, соседи по кельям сходятся для празднословия, ходят на прогулки, привыкают днем спать, читают, по меньшей мере, бесполезные, а иногда и прямо вредные для монастырского обитателя книги и газеты.

Смотрит на всё это добрый юноша, скорбит, на первое время ищет, но не находит духовного руководства. Ни настоятелю, настарцам-иеромонахам, ни даже духовнику как будто до него и дела нет. И гибнет молодая душа в омуте этой праздной жизни, этих пороков. Кто даст Богу ответ за такую душу?! Не потому ли настоятели многих городских монастырей, несмотря на нужду в добрых послушниках, сами отговаривают приходящих к ним мирян поступать в их монастыри.

He страшно ли, не обидно ли за монашество наблюдать, как иногда в наших обителях многие работы исполняются наемными мирянами, не только хозяйственные, не только по двору, кухне и мастерским, но даже и в храме Божием. Нередко можно видеть, что в богатом монастыре метут и убирают храм не послушники, не монахи, а миряне. Где же находятся в это время послушники и монахи? Чем заняты? Почему им не вменяется в святое, поистине святое, послушание — наблюдать чистоту в храме Божием?

Вчерашний крестьянин, пока он мирянин, не стыдится ни какой черной работы. Но вот он надел подрясник и стал барином, по менышей мере «батюшкой» в собственных глазах. Нельзя без скорбного чувства говорить об этом… Всякое барство, всякое деление труда на черный и белый должно быть раз и навсегда изгнано из наших монастырей. Зло начинается с ослабления дисциплины. Дисциплина — душа порядка, а порядок — необходимое условие монастырского благоустройства.

Когда причина болезни установлена, надо её устранить, хотя бы это и было болезненно для организма. Иначе исцеление невозможно. Может быть, для очищения раны и потребуется удаление безнадежных к исцелению частей — над этим не следует останавливаться, ведь сии части отравляют весь организм. Может быть, на время придется некоторые обители совсем закрыть: что делать! И нужно будет закрыть, но верим, что они снова откроются, когда минует кризис…»

Очевидно, что в деле очищения и обновления монастырей епархии епископ Никон не был намерен останавливаться ни перед какими мерами, вплоть до самых радикальных. Но люди, принадлежащие к старой системе, люди со сложившимися стереотипами, привычками и устоявшимися взглядами на вещи, редко бывают способны стать реформаторами. Владыка Никон пришёл, чтобы разрушить их уютный гниющий мир. Мог ли он на них опереться? Но где ж ему было взять других людей? Их было трудно найти, но он их всё-таки находил.

***

Одним из них стал Николай Николаевич Следников, епархиальный миссионер, сын протоиерея из Вельска, молодой человек символического возраста — 33 лет. Закончив Вологодскую духовную семинарию, а затем — Казанскую духовную академию со степенью кандидата, он не стал, вопреки традиции, сразу же принимать священный сан. Из одного только этого видно, что Следников, хоть и принадлежал по рождению к духовному сословию, но поступать привык так, как считал правильным, а не так, как в этой среде было принято. Он искал свой личный духовный путь, и, очевидно, не считал пока себя достойным стоять у святого престола, не чувствовал в себе духовной зрелости. Он и не женился, и монашества не принимал, он не торопился с избранием духовного пути. В своём сословии его, наверное, считали чудаком, но вряд ли его это смущало. Десять лет после окончания духовной академии он оставался мирянином.

Это был человек удивительного романтического настроя. Эпоха, обретавшая черты переломности, рождала романтиков, потому что нуждалась в них. Разрушительныйреволюционный романтизм соседствовал в жизни с романтизмом религиозным, потому что и нападение, и защита это прежде всего борьба‚ а она невозможна без внутренней взволнованной воодушевленности. Отдав себя трудам по обращению старообрядцев епархии в православие, Следников, очевидно, чувствовал внутренне сходство этой деятельности с апостольской, что давало уникальную возможность прикоснуться к первоистокам христианства. Конечно, его это очень увлекало, и мы уже знаем, сколько сил и энергии, сколько души он вложил в своё миссионерство. Ho, очевидно, на этом поприще он уже сделал, всё что мог.

И тут появляется епископ Никон. Имея некоторое представление о психологическом складе Николая Следникова, можно представить себе, какое восхищение вызывал у него этот удивительный архипастырь. Вряд ли владыке пришлось долго уговаривать Следникова последовать по тому пути, который он предложил, хотя понятно, что для него это предложение было совершенно невероятным. Может ли мирянин за пару месяцев стать настоятелем монастыря? Неслыханно и немыслимо. Ho владыка Никон знал, что делал. Реформировать систему мог только тот, кто к этой системе никогда не принадлежал. К тому же Николай Николаевич все ступени духовного развития прошёл уже вмиру, и теперь ему предстояло получить все отличия разом.

7 августа 1908 года он был зачислен штатным послушником в Спасо-Прилуцкий монастырь. 9 августа епископом Никоном был пострижен в монашество с именем Неофит. 10 августа рукоположен в иеродиакона, 15 августа — в иеромонаха. 13 октября был назначен настоятелем Спасо-Прилуцкого монастыря. 22 марта 1909 года возведен в сан игумена. 5 июля 1910 года возведен в сан архимандрита. Путь от послушника до архимандрита был пройден менее, чем за 2 года.

Романтический склад души молодого настоятеля отнюдь не исключал цепкой практической хватки и твердой воли. Сочетание этих качеств делало его редким служителем Церкви.

В первый же год его настоятельства перечень арендных доходов монастыря пополнился новой статьей: за речной песок — 100 рублей. Напомним, что архимандрит Анатолий в