Будни Снежной бабы - Евгения Вадимовна Галкина

Галя. И словно пытаясь побыстрее сменить тему, продолжила невпопад: – Девоньки, а давайте играть, как в детстве, в море волнуется раз.

– Мы же сидим, – удивилась Люба, – в какую тут фигуру замереть можно?

– А мы бестелесно, – сказала Галя. – Розанька, замри в морскую фигуру и расскажи нам в какую, а мы ее узнаем.

Роза прочистила горло, пару раз фыркнула, показывая, что ей эти детские игры ни к чему.

– Тогда я первая. А ты угадывать будешь, Роза?

– Давай уж, – сварливо ответила Роза.

Галя театрально приосанилась, уперла руки в боки, задрала подбородок и зачастила сказочной скороговоркой:

– А я девица красная, в золото украшенная, в платье парчовое наряженная, губы алые, глаза синие, ищу суженого, ищу милого, а как найду его, так и скушаю!

Роза снова фыркнула, а Люба рассмеялась.

– И кто это?

– Это кто такой голодный?

– Это ты, Весеня, когда на диете сидишь…

– Морская же фигура, девочки… ну или водная хотя бы.

– Подскажи!

– Она утонула.

– Это украинская нечисть, – защелкала пальцами Любава, – помнишь, Роз? Майская ночь?

– Или утопленница.

– А почему голодная такая?

– Мавка потому что, – потеряла терпение Галя. – Они женихами питались.

– Это хорошо, – одобрила Роза. – Кушай, деточка, кушай. Тебе полезно.

– Мы приехали, – сказала Галя, глядя за окно. – Вон кроличьи домики.

На широком поле и впрямь тянулись длинные кроличьи домики-клетки, сколько хватало глаз.

– Ничего себе, – ахнула Любава, прижимаясь к стеклу. – Вот это хозяйство!

Огороженная невысоким забором, ферма казалась бесконечной, словно настоящий город.

По сигналу ворота поползли в сторону, встретил их хозяин – крепкий небритый парень в клетчатой рубашке и кепке, плотно натянутой на круглую голову.

Маленькая Любава выскочила первой, радостно потрясла руку парня – ее восхитило кроличье царство.

Выбралась неспешно Галя.

– Девочки, я заколку потеряла…

Роза хлопнула дверью.

– Виктор, – представился хозяин фермы, и женщины представились тоже – вразнобой. – Пойдемте, все покажу, расскажу.

– Вы всегда сами кроликов продаете? – спросила недоверчивая Роза, топая за ним. – А где работники?

– Работают, – ответил, полуобернувшись, Виктор, – скоро все увидите. Покажу, как крутятся колесики у хорошо налаженного хозяйства.

– Хвалитесь?

– Горжусь, – коротко ответил Виктор. – А кто из вас собирается открыть дело?

– Я, – сказала Любава, вспомнив свой заброшенный сарайчик. Такого размаха она не планировала. Они шли вдоль бесконечных линий крольчатников, из кормушек которых торчала трава. Присмотревшись, Любава увидела, что трава эта словно сама собой заползает внутрь клеток, где в полумраке мягко подпрыгивают круглые кролики. – Но я новичок.

– Все с чего-то начинают. Я начал с пятидесяти трех миллионов рублей. Купил землю, построил производственный цех, – и он указал на серебрившуюся вдалеке крышу, – подвел коммуникации. Клетки, оборудование для кормления. То, что вы сейчас видите – это летние резиденции, а зимой кролики живут в отапливаемых ангарах, где поддерживается температура в восемнадцать градусов. Поэтому я поставляю мясо даже зимой.

– Понятно-понятно, – закивала Любава, и в крошечном блокнотике начертала «18 градусов»!

– Кролики выгодны тем, что они практически – безотходное производство. Продаю все, от мяса до хвостов.

– Сколько же они приносят прибыли? – спросила Роза, внимательно слушавшая Виктора.

– Около трех миллионов в месяц, – ответил Виктор. – Кроличье мясо полезное, диетическое, и стоит дорого. А забиваем мы кроликов уже на семидесятый день.

И он с грохотом открыл рифленые ворота, за которыми стоял беленький, словно сахарный, длинный одноэтажный дом. Из дверей дома пахнуло сухим морозцем. Виктор кивнул на куртки, висящие на крючках, и все погрузились в их безразмерные теплые рукава.

За полиэтиленовыми длинными шторами открылся невиданный зал: стальные ленты и конвейеры бесшумно скользили туда-сюда, вывозя куда-то розовые кусочки. Кусочки эти возвращались снова – обтянутые прозрачной пленкой, а потом падали со стуком на другую ленту, и там аккуратный механизм штамповал каждый, наклеивая зеленую этикетку.

Людей здесь было мало – они бесшумно передвигались, наблюдая за роботами.

В конце цеха открывалась серебряная дверь, из-за которой вырвались белые клубы. Рассеявшись, они показали сотни и тысячи тушек, бледно красных. Тушки висели обреченно, словно застрявшие в ветках дерева шарики, и, как показалось Любе, колыхались от холода, струящегося со всех сторон.

– Ой, – сказала она.

– Да, – с гордостью подтвердил Виктор и весело подмигнул ей: – По четыреста за кило! Так сколько вам нужно кроликов? Я для начала закупил поголовье на два миллиона рублей – исключительно французские производители!

– Шесть, – сказала Любава.

– На шесть миллионов? – спросил Виктор и недоумевающе покачал головой. – А вы с ними справитесь?

– Шесть кроликов, – уточнила Любава.

Виктор еще раз посмотрел на нее, потом захлопнул двери холодильника и повернулся. В его глазах прыгали веселые искорки.

– Шестерых я отсыплю вам бесплатно, – сказал он, – только никому не говорите! Пойдемте выбирать.

Они выбрали кроликов: Любава взяла двух крупных белых самцов, Галя – пятнистых самочек, а Роза, которой приглянулись обычные серые великаны, похожие на зайцев, закончила отбор еще одной парой.

Кроликов посадили в проволочные клетки, загрузили в багажник.

– Обращайтесь, если будут вопросы, – сказал Виктор Любе, протягивая ей визитку с номером.

– Вы женаты? – встряла Роза, захлопывая багажник.

– Конечно.

– Тогда сами справимся.

Любава же молча взяла визитку.

Виктор улыбнулся, приложил руку к козырьку своей кепки и проводил их капитанским жестом. Он долго стоял в воротах и глядел Розиной машине вслед. Любава обернулась два раза – крепкая коренастая фигура в клетчатой рубашке смотрелась по-ковбойски.

– Я назову их Снежком, Пучком, Травинкой… – начала перечислять она.

– А есть мы их будем? – спросила Роза.

Люба замялась….

Потом они остановились на обочине и, бродя и перекликаясь по глухому лесу, набрали полную корзину подосиновиков и белых, огромных, на крепеньких ножках и с липкими, ароматными шляпками.

Лесной дух заполнил салон машины, назад катили уже в сумерках, молча и приустав, и уже у самого города Любава вдруг тихо сказала:

– Море волнуется раз, море волнуется два… Была я красивая, звонкая, любимая, подарки дарила, хороводы водила.

– Снегурочка, – опознала Роза.

– А теперь я баба холодная, медленная, дородная, на голове ведро, в руке метла, вместо носа – морква…Знаете, вся любовь в груди теснится, а у меня там лед…

– Девочки, нас кто-то встречает, – приглядываясь в окно, сказала Галя. – Ты, Любава, снеговичиха!

– Угадала, – согласилась Люба, – вот он встал! Ни пройти ни проехать!

В самом деле, узенькую улочку перегораживал черный джип, в сумерках почти неразличимый, если бы не горели фары, нагло и хищно рыская по лицам женщин.

Пришлось притормозить.

И тут же появился владелец джипа. Он был сказочно красив и галантен даже в темноте. От него несло парфюмом и дорогой кожей, при свете фар сияла улыбка и золотой перстень на указательном пальце, перстень размером с желудь.

Тут же