Назад в СССР 8 - Рафаэль Дамиров

что бежать можно в сотни разных направлений. Сапожников наверняка тут каждую пядь знает. А я как слепой котенок. Искать беглеца бесполезно. Черт… Я вернулся и в сердцах снова пнул по забору.

— Федя, гони до ближайшего телефона, — скомандовал я. — Звони шефу, пусть план-перехват объявляет. А я улики здесь покараулю.

* * *

Минут через сорок возле дома тринадцать по улице Заречная сгрудилась куча служебных машин. Милицейские — отсвечивали желтизной в закатных лучах, рядом чернели прокурорские «Волги». Из окрестных домов высыпал любопытный люд. Блин! Где же вы раньше были? Хоть бы один отвлек беглеца.

Горохов прибыл первым и подсвечивал фонариком злополучный погреб. Я спустился в черноту по приставной деревянной лестнице. Холод и сырость обдали лицо. Заплесневевшие ступеньки тревожно скрипели и грозились проломиться.

Вот и твердь под ногами. Я вытащил из кармана фонарик и огляделся. «Гробом» оказался, как мы и думали, огромный морозильный ларь. Он хищно урчал компрессором, недовольный, что его потревожили. Я подошел и взялся за крышку, собираясь с силами. Смотреть на то, что может оказаться внутри, меня совсем не радовало. Нужно немного морально подготовиться.

— Ну что там? — сверху повисла голова Горохова в окружении других любопытных глаз.

— Сейчас, — сказал я и потянул крышку вверх.

Она откинулась и бухнулась о стенку погреба. Я резанул лучом фонарика по внутренностям ларя:

— Пусто! Только наледь примерзла.

— Значит, трупы успел сплавить, — плюнул Горохов (надеюсь, не на голову мне).

— Или других тел не было, — с надеждой предположил я. — Может,. Ложкин и Тетеркин единственные были в его коллекции? Так-то сюда больше бы никто не поместился. Разве что совсем октябренок.

— Сплюнь, Андрей Григорьевич. Вылазь, сейчас Каткова туда спустим. Пусть пальчики снимет, отфотает все и микроволокна одежды внутри морозилки поищет.

Я не возражал. В «могиле» находиться совсем не хотелось. Холодно и уныло.

Выбрался наверх, и меня сменил Катков. Весом он был побольше и все-таки сломал пару ступенек прогнившей лестницы, когда спускался. К счастью, без всяких травм.

Следом спустили на веревке криминалистический чемодан. Светили сверху ему сразу несколько человек. Алексей обшарил каждый уголок «склепа».

— Есть что-нибудь? — Горохов не отрывал взгляда от погреба.

— Только следы крови внутри морозильника, — донесся приглушенный, как из замкового подземелья, голос криминалиста.

Он дрожал от холода, а может, и не только от холода.

— Изымай, Алеша.

— Конечно, Никита Егорович, — Катков суетливо отматывал бинт, чтобы пропитать им находку с наледи.

Торопился скорее покинуть гиблое место. Даже несколько раз попросил спустить ему вниз понятых, чтобы те воочию, как и положено по УПК, убедились в сборе доказательств. Но Горохов забрил его просьбу, сказал, что понятые сверху, если надо, посмотрят, а топтаться там нечего.

Перерыли мы всю хибару. Но ничего не нашли. Катков из погреба изъял следы рук и замерзшую кровь на фрагмент марли. По уму ее надо было высушить при комнатной температуре, чтобы не сгнила, и упаковать в бумажный сверток, который не препятствует циркуляции воздуха. Но Горохов отправил объект с «гонцом» из числа приданных сержантов прямиком в городское Бюро СМЭ. Попросил Звягинцева, который тоже присутствовал на месте происшествия, поднять в ночь судмеда и немедленно пустить улику в работу, сказал, что постановление о назначении экспертизы он позже состряпает.

Прокурор согласился, понимал, что сейчас не до формальностей. Каждая зацепка на вес золота.

Я хотел посмотреть размер обуви Сапожникова, но в доме, кроме рваных безразмерных тапок и калош, ничего из подходящего не нашлось. Свои единственные ботинки подозреваемый, видимо, унес на себе.

Должно же быть еще что-то. Я чувствовал. Не может быть, что у маньяка в доме все так «чисто». Еще раз обошел всю хибару, даже постучал по стенам в поисках скрытых полостей. Осмотрел прогнувшийся потолок. Но ничего подозрительного.

Остановиться я просто не мог. Чутье голосило во весь мах — надо искать! Носом в землю, но искать! Переворошил нехитрый скарб, который выволокли из шкафа. Поношенное тряпье, штопаные простыни. Ничего интересного. Даже сам внутрь шкафа залез и осмотрел все изнутри. Да что же еще тут может быть?

Шкаф! Точно! Нужно его отодвинуть.

— А ну, помоги! — махнул я местному оперу и Погодину, которые уже со скучающим видом стояли в сторонке (осмотр длился долго, уж очень тщательный).

Втроем мы навалились на махину и сдвинули ее в сторону. На окрашенной в болотный цвет стене показались черные лини.

— Это что? — уставился на них Погодин. — Рисунок?

— Давайте, мужики, аккуратнее только, — воодушевленно скомандовал я. — Двигаем, не задевая стены, чтобы не повредить ничего. И р-раз! И Р-раз!

Шкаф медленно, со скрежетом поехал в сторону, высвобождая для наших взглядов рисунок. К нам на помощь подоспела еще пара милиционеров. Подскочил Катков, но с его габаритами протиснуться не сумел. Лишь беспомощно махал руками в воздухе, подбадривая нас:

— Еще немного, товарищи! Так, еще! Ого! Что это?

Я оторвался от шкафа и, глянув на стену, присвистнул:

— Ну нихрена себе…

Глава 8

— Это что за картинки Малевича? — озадаченно пробормотал Погодин, раскрыв рот.

— Ну уж явно не квадрат, — ответил я, разглядывая нарисованных углем или сажей человечков с оторванными или отрезанными головами. Тела некоторых из них их были будто бы нанизаны на копья или какие-то шпажки. Каракули схематичны, будто рисовал ребенок, но по содержанию вовсе не похоже на детские. Будто поле битвы маньяка-расчленителя с толпой безоружных людей.

— Мать вашу за ногу! — подошел Горохов. — Вот так художества!

Мой начальник был так поражен, что даже не подумал извиниться за свой “французский”, как обычно это делал. И правда, в рисунках было что-то такое, от чего хотелось отвернуться. Что-то ненормальное и пугающее.

— Похоже, наш подопечный — творческая личность, — проговорил я, разглядывая «побоище». — Вон сколько способов людей убить придумал.

Горохов кивнул одному из сержантов:

— Бегом за Светланой Валерьевной. Зови сюда ее. Это дама в гражданке, на улице ждёт, ни с кем не спутаешь, высокая и красивая.

Через минуту Света была в доме и внимательно изучала «постмодернизм» Сапожникова, а Катков пытался фотать картинки на почти игрушечную «Смену», которой был так недоволен перед нашей поездкой. Надо бы криминалиста местного подтянуть, с нормальной камерой и вспышкой. Не доверяю я отношениям Алексея со «Сменой».

— Что скажешь? — Горохов озадаченно повернулся к