Назад в СССР 8 - Рафаэль Дамиров

Психологине. — Насколько он опасен и сколько он людей уже пришил? Может, не только замораживал, но и головы отрезал? Ты погляди, что, падлюка, намалевал!

— Не похоже, что он резал головы, — озадаченно пробормотала Света, сканируя взглядом каждый сантиметр стены. — У оторванных голов глаза закрашены.

— Или выколоты, — вмешался я. — И посмотрите на эти странные поперечные линии. Там, где должен быть рот.

— Ага, — Горохов морщил лоб, впившись взглядом в стену. — Похоже, будто рот зашит, а линии эти — швы.

— Все так и есть, — уверенно кивнула Света. — Сначала, я подумала, что это рисунки больного шизофренией. По причине расщеплённости сознания, они часто изображают изначально цельные объекты в виде раздельных элементов.

— Как это? — поинтересовался Никита Егорович.

— Ну, например, если рисуют дом, то крыша отдельно, фасад тоже. Крыльцо чуть поодаль. Совершенно взрослые, естественно, люди, но изобразить иначе будто не могут.

— Как вот тут головы и конечности у человечков?

— Да, — кивнула Психологиня. — Но тут другой случай. Головы не нарисованы отдельно. Они, как бы сказать, отделены от туловищ намерено. И расположены хаотично по отношению к телам. Совсем не так, как бы изобразил шизофреник.

— Не понял? — наморщил лоб Горохов. — Поясни, пожалуйста.

Мне тоже было интересно, я слушал Свету, затаив дыхание.

— Ну, то есть, будто голова откатилась. Или ее отшвырнули в сторону. Видите?

Она аккуратно показывала пальчиком, держа его на некотором расстоянии от стены.

— И ноги оторванные тоже, — закивал Горохов. — Валяются, как у пойманной ребятишками косиножки. По разным сторонам. Так-с… И что это значит? Мы имеем дело с психопатом-убийцей, который мечтает воплотить в жизнь свои каракули? Или уже воплотил, а мы просто не знаем…

— Нет, — неожиданно замотала головой Света. — Он, конечно, психопат. Но эти рисунки не несут явной угрозы.

Я нахмурился. Как-то не тянуло меня сейчас с ней соглашаться.

— Вот те раз, — присвистнул шеф. — С чего бы это?

— Здесь не прослеживается его личность как таковая.

— Как это? Имеется в виду, что он себя, что ли, не нарисовал? — недоумевал шеф.

— Он изобразил каких-то посторонних людей. Мертвых с зашитыми ртами и вырезанными глазами. Но нет центральной фигуры, которая бы символизировала самого убийцу как некоего хозяина их жизни и смерти. Будто кто-то другой убил этих людей, а не он сам.

Света говорила не быстро, явно делая выводы прямо по ходу речи, но все-таки очень уверенно.

— Ерунда какая-то, — озадаченно пробормотал Горохов, ослабив галстук. — Зачем тогда такие страсти рисовать?

— Таким способом он как бы отгораживается от мира. У него явные проблемы с коммуникацией в социуме.

— Мне он показался при встрече, — вмешался я, — очень даже разговорчивым.

Моя коллега с готовностью кивнула.

— Это с отдельными людьми он может вступать в контакт, а общество в целом его не принимает. То есть, он считает так. Поэтому Сапожников изобразил это самое общество в виде груды мертвых тел. Растерзанных, с зашитыми ртами и без глаз. Такое мертвое общество не сможет причинить ему вред или само отвергнуть его.

— Погоди, Светлана Валерьевна, — теперь замотал головой Горохов. — Ты хочешь сказать, что он нарисовал это из страха?

— Да, он боится людей. Некая социофобия прослеживается. Судя по характеру рисунков, Сапожников готов защищаться всеми способами. Вплоть до убийства. Но — защищаться. Это значит, что первым убивать он не намерен. Но если зажать его в угол, он будет очень опасен. И вполне может убить напавшего на него человека.

Такое можно было бы сказать про очень многих. Но я мысленно сделал поправку на такой интересный вопрос — что именно он сочтет нападением, достойной угрозой?

— Хм-м… — следователь не очень был доволен таким раскладом, гораздо проще было бы думать, что Сапожников — извращенный садюга, который расчленяет людей и замораживет ребятишек. — Ну, а подростков тогда зачем он убивал?

— Это нам предстоит еще выяснить, — пожала плечами Света. — Возможно, это некая сублимация мести, за то, что с ним сделали его ученики в прошлом. Но есть нестыковка. Его сильно в молодости обидел десятый класс. Это возраст 16-17-и лет. А потерпевшим Ложкину и Тетеркину — 12 и 13 лет. Да и выглядят они, как мы знаем, не старше.

— Значит, это не месть получается? — спросил я.

— Возможно, — задумчиво пробормотала Светлана. — Это мы сможем определить, когда я с ним поговорю. И потом… Пока прямых доказательств его вины в замораживании подростков, как я понимаю, нет.

— Ну как же нет? — шеф аж руками замахал, будто взлететь хотел. — Морозилка у него подходящая в погребе для чего спрятана? И электричество левое подведено. Тырил он энергию, чтобы не спалиться. И вообще-то зверски убил мальчика в семьдесят втором. Сама говоришь, судя по художествам, явно — социопат. И наконец, самое главное — если он не виноват, то тогда какого хрена сбежал от нас? Он это, точно. Это я тебе как бывалый следак говорю… Чуйка у меня на таких.

Света лишь улыбнулась в ответ и пожала плечами. Психология — наука тонкая. Вот так давать заключения лишь по рисункам без исследования самого человека, дело хлопотное и неблагодарное. Ошибиться можно на раз-два. Наверное, поэтому она не стала настаивать на своем.

В тот же день Сапожникова объявили в розыск. На вокзалы были отправлены сотрудники милиции, переодетые в штатское. Улицы патрулировали дружинники, но без значков и традиционных красных повязок. Со стороны выглядели они, конечно, странно — по городу группами гуляли взрослые мужики. Абсолютно трезвые, неулыбчивые, и по сторонам всё зыркали.

Проходящие стайки девушек (если дружинники были ладные да складные) пытались им строить глазки, улыбались, но те никак не реагировали. Сегодня первым делом у них были явно самолеты.

Выезды из города перекрыли машинами ГАИ. Останавливали и досматривали весь транспорт. В общественных местах развесили фотографии Сапожникова с описанием примет. Хотя по приметам (рост, телосложение и прочий вес) ещё никто никогда никого не нашел. Все и так на фотке видно. Но порядок такой, положено, чтобы ориентировка содержала подробное словесное описание.

Помню, один мой напарник в девяностые создал шедевр такого описания, выдав ориентировку (их писали сами опера, как могли) такого содержания: «За совершение мошенничества разыскивается гражданин: на вид 30-35 лет, среднего роста,