Женщина в голубом - Инна Бачинская

Он представил себе, что его жена пьет кофе в парке с кем-то, почти тайно, не собираясь рассказать ему…

И что? Черт его знает. Может, ничего.

Ревность – чувство иррациональное, кто бы спорил, но если припечет, то никакие доводы рассудка не помогут.

Он попытался вспомнить, ревновал ли он кого-нибудь, но так и не вспомнил. Нет вроде. Наверное, это зависит от массы.

Он почесал под бородой, выдохнул и втянул живот.

Пробормотал: «А не попробовать ли стать вегетарианцем?» И далеко ходить не надо, на фабрике полно чаев для похудения. Они с Добродеевым за час настрочили с десяток рекламок и аннотаций, где клялись, что клиент через две недели становится стройным, как кипарис.

Вспомнил чью-то фразу: «Я не доверяю толстым вегетарианцам», и хмыкнул.

Вспомнил, как она сказала: «Мне нечего бояться»… С чего бы?

Они договорились встретиться у Реброва в девять. Он хотел где-нибудь на стороне, но Ребров сказал: «У меня никто не помешает». И хмыкнул иронически.

Ну что ж, диктует он. Жадная сволочь! Ведь обдерет до копейки. И никуда не денешься.

У него мелькнула мысль, что Ребров блефует с его дурацкими открыточками и «кровавыми» постерами… Или это намек на кровавую баню?

Этому шантажисту платят те, кому есть что терять. Репутация, имя, связи… Он нащупывает больную точку и бьет.

Ходят слухи, что с его девочками засветились очень высокие лица… Сволочь! А еще говорят, на него работает армия осведомителей, и он в курсе всего, что творится в городе.

Все знают, что такое его конкурсы красоты! Уважаемый человек, меценат, столп общества, торгует мордой направо и налево, со всеми на «ты», всюду принят. Гибкий, как сколопендра с ядовитым хвостом. А теперь дошла очередь до него…

Интересно, он всех обхаживает картинками или это ему одному выпало такое счастье?

Он брился, рассматривая себя в зеркало.

«Как на свидание к женщине», – подумал, ухмыльнувшись.

В раскрытую дверцу шкафчика ему были видны флаконы, тюбики, тубы с дезодорантами. Он протянул руку, чтобы закрыть дверцу, но рука замерла в воздухе. Он достал маленький стеклянный пузырек с черной жидкостью, уставился, вспоминая, что это.

Четыре года назад, Тунис, восточный базар… Он словно услышал разноголосый гомон пестрого крикливого человеческого сборища, торговцев, хватающих за руки и предлагающих свой товар, повозок, ослов, рядов с женскими украшениями, пряностями, от которых начинаешь чихать, зелий от всяких хворей и для мужской силы.

Солидный бородатый торговец на смеси языков, помогая себе пальцами, все время повторяя «мужжин» и «мэн» и хлопая себя внизу живота, объяснил и показал, как пользоваться зельем.

Взял пипетку, накапал три капли в сомнительной чистоты стакан и долил воды.

«Три» – он показал три пальца и резанул себя ребром ладони по горлу.

Три капли, не больше, а то каюк.

– Они все тут колдуны, – сказал подошедший соотечественник, – не сомневайся, сработает почище виагры.

Как сработает, он так и не проверил, побоялся, а вдруг какую заразу подцепишь.

Он застыл с пузырьком в руке, потом взболтал и убедился, что зелье живое, не испарилось.

Вытащил пробку, понюхал и ощутил слабый запах плесени. Поднял взгляд и увидел в зеркале свое лицо – напряженное, с нахмуренными бровями; вспомнил энергичный взмах рукой по горлу бородатого торговца и вдруг понял, что он это сделает…

…Ребров открыл, он вошел.

– Ты пунктуален, хвалю! Точность – вежливость королей. Проходи!

Хозяин не потрудился одеться, остался в купальном халате; он все время взмахивал головой, отбрасывая назад мокрые после душа длинные волосы.

Гость прятал глаза, ему казалось, что ненависть полыхнет через край и этот догадается. Он чувствовал себя неуклюжим и неловким, ему казалось, что тело отказывается ему повиноваться, ему было трудно дышать.

Хозяин достал из бара бутылку виски и два стакана. Разлил. Взял один из стаканов и кивнул гостю – тот взял свой.

Они выпили.

– Ты нашел толковую схему, – сказал Ребров, – беспроигрышный вариант. Не бог весть что, но капает нехило. Не буду ходить вокруг да около. У меня есть доказательства, могу предъявить. Думаю, сойдемся на половине. Точка.

Гость молчал, глядя в стол.

Ребров потянулся за бутылкой, снова разлил. Халат распахнулся; он смотрел на гостя, не стесняясь своей наготы, – великолепный самоуверенный длинноногий самец. Это было еще одним унижением.

Вдруг он поднялся:

– Сейчас! Принесу зажевать.

Он вышел из гостиной. Гость достал из кармана пузырек и опрокинул над стаканом хозяина. Движения его были скупы и осторожны, он принял решение и ни о чем не жалел. Сунул пузырек обратно в карман и с силой провел ладонями по лицу, распрямляя гримасу.

– Не заскучал? – спросил Ребров, расставляя на столе вазочку с орешками и блюдце с нарезанным лимоном. – Поехали! За успех!

– Зачем ты прислал мне Марата? – спросил гость.

Ребров рассмеялся.

– Шутка! Надеюсь, ты не обиделся? А неплохо придумано, скажи? Я очень смеялся. Представил, как ты вскрываешь конверт и… – он ввернул неприличное словцо.

– Неплохо, – согласился гость с улыбкой. – Я тоже очень смеялся. До сих пор смеюсь, – добавил он со странной интонацией.

– За успех! – повторил Ребров. – Между прочим, я не против поучаствовать в бизнесе, могу даже помочь с клиентами.

Гость неопределенно улыбался. Они выпили.

– У тебя хорошие картины, – сказал гость, рассматривая картины.

– Иконостас! – хохотнул Ребров. – Почти все местные. Толковые ребята. Не могу удержаться, уже вешать некуда, придется… – Он вдруг замолчал на полуслове, рванул халат. – Жарко!

Гость с любопытством наблюдал…

…Он смотрел на потерявшего сознание Реброва, испытывая…

А что же он испытывал? Торжество и мстительную радость победителя? Радость от унижения врага? Он его переиграл! Хитрого, подлого, сильного врага.

Ребров вдруг шевельнулся и застонал, и он вздрогнул. Ему пришло в голову, что зелье могло не подействовать, что этот проспится и… ничего! Что же делать?