Женщина в голубом - Инна Бачинская

– Живет одна?

– Одна. Они развелись уже два года. Владик… муж иногда берет Милочку. Он бы ее забрал насовсем, но Аня не давала.

– Где она работала?

– В модельном доме, показывала одежду. Вон журналы с ее фотографиями, – Галина Махайловна кивнула на разбросанные по полу журналы.

– Паспорт ее где, не знаете?

– В спальне, с другими документами. Сейчас принесу!

– Просто покажите лейтенанту. Леня, сходи посмотри.

Майор наклонился и поднял один из журналов, пролистал.

Анну Трепакову он узнал сразу. Яркая улыбающаяся блондинка смотрела на него со страниц журнала.

Насмотревшись, майор спросил:

– Лисица, что там?

Лисица, судмедэксперт, небольшой, подвижный, как всегда пребывающий в самом прекрасном расположении духа, отрапортовал:

– Удушение шнуром, явно видны следы. Примерно около двенадцати-четырнадцати часов назад, то есть… – Он завернул манжет рубахи и взглянул на часы: – Около двух-трех ночи.

…Анна Степановна Трепакова, тридцати трех лет, разведена.

Майор пролистал ее паспорт. Поднял взгляд на заплаканную женщину, стоящую рядом, и предложил:

– Давайте поговорим. Где лучше?

– Можно на кухне, – сказала Галина, с ужасом рассматривая мертвую хозяйку. – Что с ней случилось? Сердце?

В ходе беседы майор узнал, что Аня была хорошей, доброй, правда, несдержанной, а с мужем Владиком, Владиславом Андреевичем Трепаковым, они часто ссорились, он ее ревновал, она часто встречалась с друзьями и приходила поздно, у нее много друзей, а он домосед. Работает на дому по компьютерам. Он тоже хороший, очень спокойный, все время в компьютере.

Опять женился. Аня говорила, что его новая – толстая корова, и не давала ему Милочку, а он ее очень любит. Она по его просьбе приводила Милочку в парк, и они встречались, а она боялась, что Милочка расскажет маме, и наказывала не говорить про папу.

Но ребенок есть ребенок. Аня узнала, был страшный крик, она ее выгнала. Через три дня позвонила и попросила прощения, и она вернулась, потому что любит Милочку и деньги никогда не лишние. Иногда, если у Ани гости, Милочка ночует у нее, она вдовая уже восемь лет. Вообще-то Аня называет… называла себя Анфисой.

Друзей много, всех и не упомнишь. Один часто бывает, вроде они встречаются и давно знают друг дружку, зовут Яник, фамилии не знает. Очень представительный. Красиво одетый, на руке кольца, длинные волосы гладко зачесаны и шарф на шее. Вроде артист из театра. В альбоме есть фотографии.

Близкая подруга Олечка Полторак, работает в техникуме, хорошая, приветливая, всегда Милочке принесет то конфетку, то игрушку, она ее очень любит.

Кто был в гостях вчера, Галина Михайловна не знала. Они с Милочкой закупили продуктов, она сделала жаркое, и часа в четыре они ушли. Аню вчера она видела только утром, та вручила список продуктов, попросила прибраться в квартире и забрать Милочку на ночь, потому что у нее гости. Была веселая, радостная, надела новое платье…

Майор Мельник слушал, угрюмо насупившись. Не потому, что имел претензии к Галине Михайловне, как к свидетелю, как ей казалось, и отчего она торопилась и сбивалась с мысли, а потому что был вообще угрюм и насуплен по жизни. Такое выражение лица у него было. При росте под метр восемьдесят, прическе ежиком и пудовых кулаках это производило тягостное впечатление даже на коллег. Майор Мельник редко улыбался – почти никогда, был молчалив, задумчив – стороннему наблюдателю казалось, что он видит, как ворочаются в голове майора мыслительные шестеренки: неторопливо и целеустремленно.

Словом, более неподходящий объект для возможных приколов и гогота коллег трудно себе представить, если бы не странный бзик майора, выраженный в невероятно точном чувстве времени. Так, майор выходил на семь минут перекусить, выскакивал на четыре минуты к кофейному автомату, заканчивал очередной рапорт через тридцать четыре с половиной минуты. А кто по незнанию заключал пари, что майор не уложится, проигрывал.

Подсмеивались, подтрунивали, конечно, но осторожно, так как майор не понимал шуток. Говорили, у него нет чувства юмора. Какое, спрашивается, чувство юмора, если человек пьет кофе три минуты сорок пять секунд?

Если бы это сказал любой другой человек, это приняли бы за шутку. Но майор Мельник, когда говорил, что закончит пить кофе через три минуты сорок пять секунд, не шутил.

Чувство юмора у майора все-таки было, но очень своеобразное, как считал Леша Добродеев, хорошо знакомый с ним и которому майор первому по дружбе «сливал» дозволенную информацию о резонансных преступлениях.

Леша же в свою очередь доносил до ушей майора городские сплетни и всякие бульварные новости. Журналист рассказывал, что однажды майор долго смеялся над его анекдотом, что доказывало наличие у него чувства юмора.

Анекдот, с точки зрения Монаха, был не просто глупым, он был попросту идиотским.

Судите сами: «В Лену никто не бросал монетки, потому что она не фонтан».

Можно смеяться.

Монах был уверен, что майор смеялся не над анекдотом, а над Лешей, потому что как можно не смеяться над человеком, который рассказывает такие дурацкие анекдоты.

– Где ты его откопал? – спросил он.

– Наш айтишник поделился, – ответил Добродеев. – Паренек совершенно оторван от реальности.

– Молодой?

– Лет восемнадцати. Самоучка, но справляется. Вроде Эрика. Помнишь Эрика? – Добродеев хихикнул. Монах насупился. – Такой же неадекват.

Монах не любил, когда вспоминали историю с Эриком, который чуть не убил его, застав в спальне покойной бабушки[6].

– А майору зачем подсунул?

Добродеев задумался.

– Черт его знает, – сказал он после паузы. – Интересно было, как он отреагирует. Вроде эксперимента. Говорят, у него нет чувства юмора. Он очень смеялся. Получается, есть?

– А на какую реакцию ты рассчитывал? – дотошно выяснял Монах, в котором проснулся психолог.

Добродеев пожал плечами.

– А ты сам смеялся?

– Я? – удивился Добродеев. – Конечно, нет. Идиотский анекдот!

– Думаешь, майор дурнее тебя?

Добродеев снова задумался…

– Откройте, полиция!

Что испытывает человек, услышав подобное заявление, да еще и высказанное угрожающим басом? Вспомнит ли, что нужно потребовать показать удостоверение? Не факт.

Молодая женщина приоткрыла дверь и настороженно уставилась на крупного мужчину самой мрачной наружности.