Машинист паровоза-призрака - Максим Ахмадович Кабир

СО растягивался и выгибался, как кобра, изготовившаяся к нападению.

– Боже, что это? – охнула бабушка.

Фара вспыхнула, озарив людей багровым огнем. Теперь локомотив был не меньше тридцати метров в длину, и он рос, поднимаясь над площадью. На цилиндрической части котла восседала зловещая фигура в старой железнодорожной фуражке. То ли краб, то ли жаба, то ли муравьед.

– Вы не выдумывали, – сказал шокированный дядя Вова.

Паровоз раздувал бока. С его колосников и зольников, балансиров и тележек капала густая слизь. Вдруг звезда провалилась внутрь, а на ее месте раскрылась пасть, окруженная кольцами складок и напичканная острыми зубами. Гибрид советского паровоза и инопланетной пиявки обрушился вниз.

– Спасайтесь! – выкрикнул дядя Вова. Люди кинулись врассыпную. Пасть паровоза-пиявки щелкнула зубами там, где они секунду назад стояли. Пиявка развернулась, выискивая добычу. Изогнутая тень металась по площади.

– Да что ты себе позволяешь! – воскликнула бабушка и двинулась прямо на СО. – Я только замуж вышла, а ты, мерзкая личинка, удумала мне нервы трепать?

Сосущий рот распахнулся шире на тупой морде локомотива. В эту морду бабушка и взрезала кулаком. Удар словно не в металл пришелся, а в мягкую плоть. И, к изумлению Дани, он достиг результата. Паровоз отпрянул и замотал тем, что можно было назвать его головой.

– Сожрал! – злорадно крикнула бабушка.

Паровоз засвистел пронзительно и отклонился, готовясь к новой атаке. Но больше никто не убегал. Выхватив из пиджака кухонную колотушку, дядя Витя бросился на паровоз, подпрыгнул и рубанул деревянным бойком по хищной морде. Подоспел и дядя Вова. Он вооружился стулом.

– Получай!

Пасть чудища сузилась в морщинистую дыру. Паровозу не хватало проворности, чтобы укусить людей, а люди отскакивали и снова нападали, меся черную морду чем попало: кулаками, стулом, колотушкой.

– Данька, берегись! – завопил Валик.

Что-то отделилось от котла и приземлилось рядом с Даней. Крабо-жабо-муравьед собственной персоной! В измочаленной фуражке, чудом держащейся на яйцевидном черепе, в сгнившем и разодранном осколками кителе, с вытянутым в трубку рылом. Красные глазки пригвоздили Даню к асфальту. Драуг был так близко, что Даня видел фас паровоза, вписанного в звезду на его головном уборе.

– Не бойся…

Даня оцепенел, сообразив, что человеческая речь звучит из крошечного ротика на конце трубки.

Оно разговаривает?

– Я не опасен… – проворковал драуг. – Я лишь хочу рассмотреть тебя… – Увенчанные присосками пальцы потянулись к Дане. – Как ты вырос! Последний раз я видел тебя совсем крохой…

Даня попятился.

«Чудище принимает меня за сына Платона Самсонова!» – догадался он.

– Не бойся, – мурлыкал драуг. – Я пришел, чтобы назначить тебя младшим машинистом, мальчик! Мы будем кататься в моем паровозе, ты и я! По путям, проложенным через миры… Пока светит луна!

– Вынужден отказаться, – буркнул Даня.

– В таком случае я заберу тебя силой. Тебя и весь город! Его жители станут кочегарами и будут вечно забрасывать уголь в паровозную топку. Места внутри хватит всем…

– У меня есть встречное предложение, – сказал Даня. Краем глаза он заметил Валика, с перекошенным лицом бегущего к крабо-жабо-муравьеду. – Как насчет того, чтобы получить по тыкве зонтом?

– Зонтом? – переспросил драуг.

Синий зонт, вырванный из стойки на террасе кафе, врезался в затылок чудища. Драуг отлетел в сторону, шипя.

– Так тебе, – осклабился Валик. Контуженный драуг ползал по асфальту в поисках слетевшей фуражки.

– Спасибо, дружище. – Даня обернулся.

Взрослые сражались с паровозом-пиявкой и явно теряли силы.

– Пока светит луна, – повторил Даня слова драуга. – Позволь-ка.

Он взял у Валика тяжелый зонт и рванул к рунному камню. Валун не представлял угрозы, пока был зарыт в землю. Вот оно!

Даня на ходу раскрыл зонт. Гортанно закричал и воткнул в землю пластиковый стержень. Нейлон заслонил камень от лунного света.

И бой завершился.

Засвистев, гигантская пиявка отшатнулась от людей. Дверцы кабины отворились. Крабо-жабо-муравьед зыркнул на Даню с ненавистью. Поправил фуражку и сиганул в темную утробу паровоза. Дверцы захлопнулись. Паровоз уменьшался: до размера коровы… сенбернара… котенка… и вот уже, не больше игрушечного, он промчался, лавируя между ног триумфаторов. Дядя Витя попытался растоптать юркую гадость, но паровоз увернулся и, протиснувшись сквозь прутья ливневки, исчезнул в канализации.

– Луна, – сказал Даня, плюхаясь на бордюр. Мышцы ослабли. – Без подпитки рунным камнем он не протянет долго.

Бабушка и дядя Витя подбежали к Дане:

– Как ты, милый?

– Лучше всех. – Даня устало улыбнулся. – Круто вы ему наваляли, а?

– Есть еще порох в пороховницах, – хмыкнула бабушка, а дядя Витя чмокнул ее в щеку.

– Прости меня, сынок. – Дядя Вова обнял Валика. – Прости, что не верил.

– Прощаю. – Валик тоже крепко обнял отца. – Больше никакого мозгоправа?

– Клянусь.

Валик посмотрел на Даню.

– Все кончено? – спросил он.

– Еще нет, – ответил Даня.

Глава 18

Паровоз-призрак возвращается

Три дня и три ночи они дежурили у камня, накрытого зонтом. Ночью взрослые по очереди сменяли друг друга. Днем все вместе сидели на раскладных и плетеных стульях, попивая газировку и поедая вкусности, приготовленные бабушкой или тетей Полиной. Мама Валика тоже к ним присоединилась, и еще напарник дяди Вити, который признавался, что не может до конца поверить в существование монстров, но готов защищать от них поселок.

Импровизированный блокпост привлек внимание земляков.

«Совсем свихнулись, – говорили одни. – Устроили засаду на призраков!»

«Они хоть что-то делают», – возражали вторые.

А победители крабо-жабо-муравьеда ни с кем не спорили и просто наслаждались холодной газировкой, нежными сырниками и июнем.

Постепенно на площади образовались и другие блокпосты. Люди приносили раскладушки, кресла, покрывала. Запахло барбекю. Кто-то верил в чудище, терроризирующее Балябино. Кто-то любопытствовал, надолго ли у участкового и его команды хватит терпения торчать возле валуна.

– Рано или поздно появится, – говорил Даня. – Ему нужна подзарядка. Он почти на нуле.

Сам Даня думал встревоженно, что по правде не больно-то разбирается в природе рунного камня и драуг мог «зарядиться» лет на сто.

Но на третий день паровоз-призрак вернулся. В обеденный час, у всех на глазах. По толпе прокатился изумленный ропот. Тетя Полина ойкнула, дядя Вова заслонил ее собой и сжал в руках бейсбольную биту.

– Чтоб мне больше не выйти в рейс! – Напарник дяди Вити почесал макушку. – Все, как вы говорите.

– Но это антинаучно! – воскликнул профессор Черныш, роняя надкушенную сливу. – По какому праву вы развели тут антинаучную деятельность?

Паровоз полз по асфальту, рисуя брюхом слизистый след. Он мало чем походил на стоящий у вокзала оригинал. Котел оплыл, тендер слился с кабиной, фара источала слабый бледно-розовый свет, а из морщинистой пасти текла слюна. Он размяк и выглядел жалким и несчастным, но он снова был