Его (не)приличная ведьма - Юлия Созонова

— Скажи… Скажи это, — его голос так и сочился предвкушением. Волк смотрел на меня насмешливо, самодовольно и так откровенно нагло, что будь мы в другой ситуации…

А впрочем, какого хера?!

Облизнув пересохшие губы, я ухватила его за шею, заставляя наклониться ниже. Скользнув языком по кромке уха, я протянула, провоцируя своего хищника:

— Мне найти другого волка? Сильнее, лучшее, выносливее?

Громогласный, злобный рык гулким эхом прокатился по квартире, отдаваясь вибрацией в моей груди. Я засмеялась, откинув голову назад и раскинув руки в сторону, глядя прямо в дикие, желтые глаза. Нарываясь так откровенно, что это было даже неприлично.

Чтобы тут же забыть обо всем на свете, когда меня резко перевернули, заставив встать на колени и прижимая за шею грудью к полу. И все, что я успела, это сделать один единственный вдох, после чего в голове не осталось ни единой связной мысли. Только сильнее, резкие, быстрее толчки. Боль от укусов, капли крови на идеальном паркете. И накрывающее с головой, слепящее, невероятное наслаждение, рассыпавшееся белыми искрами магии вокруг. Такое сильное, такое искреннее, что я бессильно рухнула на пол, тяжело дыша и не имея ничего протия сильных, крепких рук, прижимавших меня к горячему телу оборотня.

Я лишь сыто, лениво улыбнулась, едва ли не мурча от осторожных, бережных прикосновений языка к мелким царапинам от когтей. И позволила себе закрыть глаза, греясь в объятиях мужчины.

Своего мужчины. Своего волка. Своего…

Волк — это не только когти и клыки. Это инстинкты, заключенные в теле человека, не обремененные понятием морали и общепринятых норм.

Кайл это знал всегда, принимал как само собой разумеющееся. И ревностно охранял территорию, вгрызаясь в глотку каждому, кто пытался оспорить его право на власть и стаю. Он тренировал бет, гонял заблудших чужаков-омег и ставил безопасность стаи и логова выше всего. Не особо церемонясь с теми, кто пытался противостоять воле и приказу альфы.

Широко зевнув и лениво потянувшись, мужчина перевернулся на спину, притягивая крепко спящую девушку к себе поближе. Цепко сжимая ее в собственнических, крепких объятиях. А та, совсем по-кошачьи потерлась щекой о его грудь и вольготно закинула на него сначала руку, а затем и ногу, прижимаясь теснее.

— Ведьма, — беззлобно хмыкнул Монтгомери, невесомо пройдясь пальцами по взъерошенным светлым волосам. И прикрыл глаза, сдаваясь и признавая, что здесь, рядом с вздорной, упертой девчонкой он…

Дома. Его зверь не хочет куда-то бежать, не рвется с цепей самоконтроля. Его не тянет искать приключений или драться до вкуса сладкой крови на языке. Он не стал дрессированным, ручным песиком на побегушках, нет. Но все чаще хотелось просто сидеть у дивана, закрыв глаза и наслаждаясь ощущением тонких пальцев, мягко перебирающих волосы на затылке. Вдыхая полной грудью пряный аромат чертовки, тесно переплетавшийся с его тяжелым, звериным запахом. Отметившим ее раз и навсегда, недвусмысленно намекая каждому, кому принадлежит эта проклятая ведьма.

— Моя ведьма, — тихо выдохнул, Кайл, даже не пытаясь понять, когда и как в нем взыграл долбанный инстинкт гнездования. Зачем? Он и его зверь это одно целое, и если волк настойчиво заявляет что эта халупа их логово, значит, так оно и есть.

И мнение одной конкретной девчонки их не очень-то и волнует.

Хрипло хохотнув, волк повернулся набок, прижимаясь грудью к спине Мор, зарывшись носом в волосы. Медленно скользя пальцами по обнаженному бедру, вычерчивая одному ему известные узоры. Даже не заметив, как снова начал проваливаться в сладкую, тягучую дремоту, кутаясь в знакомый запах, как в теплое одеяло.

Впрочем, ненадолго. Волк — это в первую очередь инстинкты, заточенные на выживание в любых условиях, всегда и везде. Едва слышный поворот ключа в замке для чуткого волчьего уха прозвучал, как выстрел. И Кайл сам не заметил, как оказался на ногах, прямо напротив входа, загораживая собой сонно заворочавшуюся девчонку и готовый вцепиться в глотку любому незваному гостю.

Гость же медлил, словно чувствуя возможные неприятности. Распахнувшаяся бесшумно дверь мягко врезалась в стену, застыв неподвижно. Одинокая лампа под потолком мигнула, издав сухой, противный треск и погасла, погружая коридор во тьму. И эта темнота была живой. Она медленно расползалась от лестничной клетки внутрь, скользя по стенам, полу и потолку. Она оплетала попадавшиеся на пути предметы, заглушала звуки и душила в жарких, тесных объятиях.

А еще от нее пахло тягучим, раскаленным металлом и порохом, выделанной кожей и степным разнотравьем. И Кайл растянул губы в безумной усмешке, без труда угадав, кто пришел по их души. Давя рвущийся наружу злобный, разъяренный рык, он пригнулся и застыл, пристально вслушиваясь в окружающие его звуки.

Тьма колыхалась, ласково оглаживая напряженные мышцы, отвлекая и дезориентируя, заглушая все окружающие его звуки, сбивая с толку готового к атаке хищника. Но он все равно услышал мягкую, скользящую поступь и тихий перезвон металлических пластин. Монтгомери закрыл глаза, считая секунды.

И резко ушел в сторону, уклоняясь от удара короткими ножнами. Пропустив пролетевший над головой с тихим свистом клинок и прицельным ударом в солнечное сплетение выбивая дух из нападавшего.

— Черт, — задушено выдохнул гость, щелкнув пальцами и радостно воскликнув. — Значит, так будет интереснее!

Тьма всколыхнулась, затапливая коридор окончательно и бесповоротно. Она как густой туман липла к коже, мешая видеть и нормально двигаться. Она сковала по рукам и ногам, подчиняя рычавшего в бессильной злобе волка. И в какой-то миг он испугался до дрожи, ощутив себя слепым кутенком, не способным ни на что. Ровно на один удар сердца.

Ровно до того момента, пока не раздался испуганный вскрик одной неугомонной девчонки. От которого шерсть на загривке встала дыбом, а по венам разлился жидкий огонь ярости и дикого, бешеного гнева, сорвавшего остатки контроля и сдержанности к черту.

Волк всегда остается зверем, в каком бы он ни был обличии. А еще он всегда защищает то, что считает своим. Особенно того, кого выбрал в качестве своего спутника. И разъяренно рыкнув, Кайл мотнул головой, разрывая к хуям оковы магии и развеивая гребанный морок. Не замечая, как вспыхивает и гаснет очень знакомая цепочка черных рун вдоль позвоночника, развеивая морок и цепкие оковы чужой магии.

А спустя один долгий, очень долгий вдох мужчина уже вжимал в стену безумно хихикающую девчонку. Рыжую, пропахшую порохом и металлом, задыхавшуюся от крепкой хватки сильных пальцев на ее шее и все равно пытавшуюся проткнуть его своим коротким мечом.

— Ведьма, — и в этот раз в этом слове не было ни намека на чувства и привязанность. Голая жажда чужой смерти и ничего более.

— Оу… Говорящий коврик для блох? Симпа-а-атичный, — снова засмеялась эта тварь, шало сверкая серыми глазищами. А после выдохнула, стрельнув глазами в сторону. — Мо-о-ор, ну я всего лишь хотела помочь тебе вынести мусор… Кто ж знал, что этот мусор такой… Шустрый и жаждущий жить?