В субботу вечером, в воскресенье утром - Алан Силлитоу
Шрифт:
Интервал:
— Моя доля, ма.
— Спасибо, сынок.
Уильям наблюдал за передачей банкнот, глазки у него разгорелись: он уже знал, что означают эти бумажки — сладости, автобусные билеты, пирожные, бесконечные поездки на Гусиную ярмарку. Вот они слегка липнут к ладони дяди, а вот переходят в руки бабушке. У него даже рот открылся при виде этих сокровищ, этого разворачивающегося перед его глазами пятничного действа, — ошеломительное количество денег, демонстрирующих за столом всю свою силу и могущество.
От Артура не укрылось его возбуждение.
— Нет, вы только посмотрите на этого маленького негодника, — сказал он. — Описаешься от такого зрелища. Ты бы присматривала за ним, сестренка, а то, глядишь, откроет газовый кран за какой-нибудь шиллинг.
— Да ни за что в жизни, — вскинулась Маргарет, — если только ты сам, балбес, не вобьешь ему в голову эту мысль.
Артур вытянул из конверта пятифунтовую банкноту. Уильям стоял у стола, прижимаясь носом к краю и теребя ручонками скатерть. Артур помахал бумажкой перед его носом.
— Вот тебе пятерка, Билли, сгоняй к Тейлору и купи себе пачку леденцов.
Уильям задрожал. Перед глазами у него закачались, поплыли разноцветные конфетки, полученные в обмен на смятый черно-белый клочок бумаги, точно такой же, какой нынче утром дала ему мать, велев заплатить первый взнос за стиральную машину. Он обежал глазами лица взрослых, потом медленно потянулся к ладони Артура, которая, как маятник, качалась у него над головой. Он попытался схватить банкноту, но промахнулся. Тогда, пока все смеялись над его неудачей, а Артур продолжал медленно водить у него перед носом деньгами, он вычислил в уме угол атаки.
Рука его поднялась и опустилась на манер поршня, он ухватил банкноту, кинулся к черному ходу, дернул щеколду, и не успел никто и глазом моргнуть, как мальчик уже мчался через двор, сжимая в ладони свои пять фунтов.
— Поделом тебе, — взвизгнула мать, держась рукой за сердце.
Артур выскочил наружу в погоне за ускользающим в результате собственного легкомыслия богатством. Нескольких шагов его длинных ног хватило, чтобы вплотную приблизиться к Уильяму, упрямо семенящему все еще в нескольких футах впереди в своих тесных штанишках.
— Билл! — завопил Артур. — А ну-ка немедленно вернись, негодник!
Весь дом у него за спиной грохнул от смеха.
— Отдай пятерку — и получишь теннер.
Уильям завернул за угол, выбежал в сгущающихся сумерках на улицу и, цокая ботинками с железными набойками по мостовой, пыхтя, как трактор-тягач, и еще сильнее сжимая в руках деньги, рванул к магазину.
Артур схватил его за пояс, поднял, расцеловал в обе щеки и взял из ослабевших пальцев банкноту.
— Ах ты, маленький разбойник, бежать с моей пятеркой! С моими трудовыми сладостями. Леденцов на пятерку! Боже милостивый! Да тебя бы наизнанку вывернуло, можешь быть уверен.
Своим детским умом Уильям с самого начала понимал, что это только игра, что вот так, запросто, пятерку не получишь и гору сладостей на нее не купишь. Так что он и не подумал заплакать, напротив, обхватил ручонками шею Артура, своего любимого богатого дяди, который вернулся из огромного мира, где люди работают, и выложил фунтовые банкноты на дразнящий своими пятничными запахами кухне. Артур донес племянника до лавки и протолкнулся к двери, где гомонили и играли дети, упоенные возможностью потратить деньги.
— Ну что, может, у Тейлора и вафли есть, как думаешь? Только смотрю, Билли, ты у нас раздулся немного. Тебя Маргарет чем кормит, пушечными ядрами, что ли? Право, целую тонну весишь. И от вафель ты легче не станешь, это я тебе точно говорю.
Шагнув через ступеньку, Артур внес толстяка Уильяма внутрь. Несколько женщин оплачивали недельные чеки. Наверняка ведь у всех дома есть телевизор, подумал Артур, и все равно по-прежнему берут продукты в кредит. Уильям медленно осматривал своими голубыми глазами полки с разнообразными банками, втягивая приплюснутым носиком поднимающиеся от прилавка восхитительные запахи мяты и ветчины.
— Сто ты мне купишь, дядя Ар?
— Если будешь хорошо себя вести, три банки карамели по пенни каждая. — Артур опустил мальчика на пол. Пятифунтовая банкнота вернулась в брючный карман, и теперь он рылся в мелочи, отыскивая монетки по пенсу. Уильям вцепился в карамель, засунул в карман шестипенсовик, Артур снова водрузил его на плечи, и они отправились домой.
Артур громко плескался в посудомоечной, густо намыливая грудь и лицо. Помывшись, прошлепал к огню обсушиться. Наверху он отшвырнул свой пропитанный машинным маслом комбинезон и в поисках подходящего костюма принялся перебирать вешалки, которые оберегала от пыли коричневая оберточная бумага. Несколько минут он простоял на холоде, запуская руки в карманы и поглаживая лацканы пиджаков, лаская свисающие с железной перекладины сокровища стоимостью в добрую сотню фунтов. Это было его богатство, и он не уставал повторять себе, что одежда — разумное вложение средств, потому что и чувствуешь себя от этого хорошо, и сама она хороша на вид. Артур перешел к другим вешалкам, поближе к окну, — туда, где были развешаны рубашки, натянул одну их них на пропотевшее нижнее белье, застегнулся, поджал губы и присвистнул, разом нарушив висевшую в комнате тишину.
Под мелко сеющим дождем он быстро шел к автобусной остановке. Чисто выбритый, модно одетый, с коротко подстриженными сверху и чрезмерно длинными снизу светлыми волосами, он весь источал запах свежего крема. Из-под полы пальто виднелись сужающиеся книзу аккуратно отглаженные брюки со стрелками, набегающие на блестящие туфли с квадратными носами. При своем высоком росте он из-за ежедневной работы у станка слегка сутулился, но сейчас, когда, немного наклонив голову и со стуком опуская подошвы на мокрую мостовую, пересекал дорогу, чтобы встать в очередь на автобус, все мысли о работе остались где-то в стороне.
Он сел сверху и закурил сигарету. Автобус медленно полз в горку. Артур передал деньги за билет. С соседнего сиденья потянуло вонью трубочного табака, и, отгоняя его, Артур оглушительно высморкался. Следовало бы вообще запретить курить трубки, подумал он. Трубочники представляют угрозу — и самим себе, и другим. Хотя, если гуляешь с женщиной, муж которой курит трубку, считай, что тебе повезло, потому что мужья, курящие трубки, — это раззявы из раззяв, их провести легче всего. Как это было с мужем Джойс пять лет назад. Знай себе пыхтят целыми днями, словно дети с соской во рту, и ни о чем и ни о ком не думают. Они слишком поглощены сами собой, чтобы заботиться о своих женах, и тут-то и появляются парни вроде Артура.
Он приехал на десять минут раньше и приготовился к долгому ожиданию, но Бренда уже стояла в тени какого-то бара. Они не виделись четыре дня, и для обоих часы, насыщенные самыми разными делами, тянулись страшно медленно. Из освещенного бара донесся стук кегельных шаров. Никогда не знаешь, рассуждал сам с собой Артур, в каком она придет настроении и в каком настроении буду я, после того как она развеселится и рассмеется. Он взял Бренду за руку, но она отдернула ее и угрюмо сказала:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!