Выиграю твою жизнь - Елена Рахманина

Отец лишь посмеивался, когда его вызывали в школу. А я вместе с ним. Меня забавляло наблюдать за тем, как строгие учителя тушуются перед мужчиной в строгом костюме, так внешне похожим на остальных родителей учеников элитной школы. Здесь все были мне равны. Но только мой папа мог закатать кого угодно в асфальт. Это придавало сил бороться с любыми невзгодами. Да и какие трудности могли возникнуть у девочки, которую привозят и забирают на «Майбахе»?

Таким был способ воспитания моего родителя. Возможно, оттого, что я копировала его поведение, никакие проказы не вызывали у него желания поставить меня в угол, надавать по заднице, и что там ещё делают взрослые, в воспитательных целях.

Вот только когда я попала в дом бабушки, то поняла, что жестокость людей имеет множество граней. И если безразличие и отстранённость партнёров отца, которых я знала с детства, меня хоть и поражала, но не сильно удивляла. То поведение бабки, наверное, до конца жизни останется для меня загадкой.

Я не знала её, мать с ней не желала общаться, и, если бы не смерть отца, вероятно, мы бы так и не познакомились.

И вскоре многое в поведении и прошлом матери для меня стало понятным. Красивая девочка, улыбающаяся со старых фотокарточек в альбоме бабки, имела очень грустный, затравленный взгляд. То, что её нещадно били, унижали, третировали, оказалось вдруг очевидным, ведь эту стратегию поведения бабушка не изменила и со мной. «Любя» меня так же, как и дочь.

Подозревала, что мама отчасти потому и принимала наркоту, чтобы уйти в нирвану и не слышать голоса бабки. А так как её дочь не реагировала больше на оскорбления, она полностью переключилась на меня.

Помню, как спустя пару месяцев со дня похорон отца вернулась из школы накрашенная. Все красились, никого подобным уже не удивишь. Но стоило это увидеть бабке, как она тут же зацепилась за мой вид.

– Думала, хоть ты нормальной вырастешь, а всё со шлюхи-матери пример берёшь. Ей-то повезло, я её красивую родила, вот и подобрал её твой папаша. А ты? Обезьянка, рот огромный, глаза огромные, вся некрасивая, нескладная. Кому ты такая нужна?

Слова резали по больному острозаточенным лезвием ножа, отработанными движениями, точно попадая в цель. Я стояла, глядя на неё этими самыми огромными глазами, сжимая кулаки и силясь не расплакаться при ней. Как и любой энергетический вампир, она лишь получит удовольствие от моих эмоций. Но сдержать себя была не в состоянии. Предательская слеза скатилась по щеке, вызывая у неё довольную улыбку.

И ведь я догадывалась, что отличаюсь от миловидных сверстниц. Слишком угловатая, худая, и грудь никак не хотела расти. И все эти оскорбления попали на благодатную почву в период, когда моя внешность скорее походила на набор элементов, не образуя единого целого. И действительно, глядя в зеркало, я наблюдала в нём нечто неоформленное, некрасивое, грубо сколоченное. Странно лишь то, что мальчишек моя угловатость не отпугивала и они всё равно хотели дружить. Ошибка, сбой в матрице.

Заметив мою растерянность, бабка сжала в кулаке мои кудри и потащила умываться в ванную комнату. Я кричала, визжала, царапалась, пыталась её укусить, но ничего не помогало. Бабка весила раза в три больше меня и, похоже, имела кожу на столько же слоёв толще.

– Ничего, тебя-то я воспитаю, – причитала она, включая воду. Нагнула меня над умывальником и принялась смывать косметику намыленной хозяйственным мылом рукой.

– Отпусти, – я фыркала и отплёвывалась, жмурясь, когда мыльная жижа затекала в глаза, – ненавижу. Ненавижу тебя. Чтоб ты сдохла.

– А кто у тебя останется, если я и сдохну? – ухмыльнулась она, совсем не задетая моими проклятьями, продолжая свою пытку. – Пока живёшь под моей крышей, ешь мою еду – делаешь, как я говорю.

В тот же день я поняла, что мне срочно нужно искать работу. Какую угодно.

Как только бабка вышла из комнаты, я медленно сползла на пол, давая волю слезам.

Хотелось домой, к отцу. Вновь обрести и почувствовать защиту. Спокойствие.

Поначалу мне каждый раз приходилось возвращаться в свою ужасную реальность и понимать, что как прежде уже не будет никогда. И если раньше у меня были зубы и ногти. То вскоре отрасли клыки и когти.

***

Направилась к выходу из кабинета, потому что Ямадаев вновь вернулся к своему ноутбуку, словно забыв о моём присутствии. Но стоило мне подойти к двери, как за спиной раздался его голос.

– Как тебя зовут? – голос сухой, спокойный. Ровный. Такой, каким должен быть у хозяина.

Радуюсь, что он не замечает моего замешательства, когда я силюсь вспомнить имя в паспорте.

– Алиса, – поворачиваюсь к нему, – но все зовут меня Лиса.

«С» в моём имени звучало протяжно, и я почти прошипела его. Лис-са.

– Тебе следует запомнить ещё одно правило, Лиса.

От того, как он произнёс моё имя, волоски на теле вновь встали дыбом. Словно пробуя его, смакуя, едва ли не лаская. Почти загипнотизировав меня всего парой слов.

Я вдруг неосознанно задержала дыхание, справляясь со странными эмоциями.

– Какое же? – интересуюсь с любопытством, вовсе не спеша покинуть этот кабинет.

Мне здесь нравилось. С ним нравилось. Я бы сидела в уголочке и просто наблюдала за тем, как он работает, отдаёт приказы. Трахается. На последней мысли тряхнула головой. Боже, я совсем не в себе.

– Здесь не приветствуются отношения с коллегами, и, если я узнаю о нарушении тобой этого правила, тут же уволю.

Я не сразу даже поняла, о чём речь. Какие ещё отношения с коллегами?

А потом меня вдруг осенило. Ян. Конечно же, причина в нём.

И какое дело этому мужику до того, с кем у меня шашни? И знает ли об этом правиле Нелли, которая спит и видит, как охомутает своего Хозяина?

Меня не волновали отношения, и я точно не хотела бы, чтобы улыбки симпатичного парня стоили мне работы. А точнее, куда больше, чем просто работы.

– Не вопрос, – пожала плечами.

Ямадаев кивнул на дверь. Дескать, выметайся. И я скрылась с его глаз.

Когда покинула здание, на улице уже было темно и чертовски холодно. Как ни куталась в свитера, а всё равно мёрзла. Ненавижу холод, он, как и голод, пробирает до самого нутра, зарождая тревогу и страх. Безнадёжность. А я всё никак не могла отогреться, даже если жалась дома к батареям.

К тому же где-то потеряла шапку, а без волос согреться мне не грозило и вовсе.

Не прошла и пары минут по направлению к остановке, как кто-то сжал мою руку.

– Эй, малышка, куда торопишься? Ты так быстро убежала, что я думал, уже не догоню, – улыбается Ян, источая свет, как тот самый Купидон. Не мальчик – сказка.

– Холодно, – поясняю ему, вжимая голову в плечи и переступая ногами на месте.

Он будто только теперь замечает, во что я одета. Тонкая куртка и под ней шарф и шерстяной свитер. Ничто, когда на улице ветер, замешанный на снеге и дожде. Мои щёки и нос стали красными, румяными, и я мечтала глотнуть тёплого воздуха.