Со мной летела бомба - Сергей Майоров

Об этом, только другими словами, сказала мне сегодня ночью Настя. Она удивительный человек. Ее отец, бывший замминистра, умер полгода назад. Он готовил ей блестящую карьеру политолога. Институт международных отношений распахнул перед ней двери, но она пошла своим, интересным ей одной путем. Она решила стать врачом. Но перед тем как связать свою жизнь со скальпелем и белым халатом, она решила пройти все ступени. Уехала из Москвы, поссорилась с отцом и устроилась работать в одну из частных клиник Черногорска. Следующей ступенью была должность старшей медсестры в той самой поликлинике, куда привезли истекающего кровью Гольцова. Настя заканчивала пятый курс медицинского института, а по ночам, через двое суток отдыха, работала. От отца ей досталась огромная библиотека и счет в банке. Удивительно, но она старалась жить на то, что зарабатывала сама. Ее мечтой было открытие своей частной клиники, для чего и покоился, обрастая процентами, отцовский счет. Дай бог, чтобы у нее все получилось…

Она заслужила это, честное слово. Буду счастлив, если в ее победе над жизнью будет и частица меня. Я ее должник, ибо не помню, когда я в последний раз по-хорошему улыбался, погружаясь в свои мысли. А сейчас я улыбаюсь, и Ванька понять не может почему…

Признаться, я разволновался. Едва мы разместились в машине, ко мне вновь вернулось чувство собственной опасности. Мои коллеги по неудачному задержанию господина Шарагина сидели рядом, и по их слегка покрасневшим глазам я догадался, что мыслим мы практически одинаково. Они также прекрасно осведомлены, что значит вмешиваться в дела преступных этнических группировок. Лишь Ванька сидел гордо, и по его раздувающимся ноздрям было видно, что ему не до страха. У него, как у Маугли перед схваткой со стаей шакалов, страх отсутствовал напрочь. А еще он был горд тем, что я взял его с собой. Когда мы выходили из райотдела, Ванька старался держаться рядом с нами, всем видом подчеркивая, что он со мной, в деле. По отделу уже пролетел слух, что «Загорский взял куда-то стажера, наверное, хочет его после школы к себе забрать». Ванька этого, понятно, слышать не мог, но гонора у него хватало и без этого. Сейчас мы посмотрим, чего стоит этот гонор. И чего вообще стоит этот Ванька-стажер…

Вот и авторынок.

— Не подъезжай ближе, — попросил я водителя.

Наша машина схоронилась за огромным, как дом, джипом «Навигатор». За ним можно быть незаметным, даже находясь в «Газели». Потянув за рукав Ваньку, я выбрался из салона. Неспешным шагом мы двинулись по широкой асфальтированной дороге ко входу на рынок. По хлопнувшим дверям сзади я понял, что опера вышли следом и сейчас, разойдясь в стороны, повторяют наш со стажером маршрут. Когда работаешь с людьми не первый год, прекрасно понимаешь каждый их поступок.

Жизнь на торговой площадке кипела.

— Я его пока не вижу, — пробормотал Ванька, склоняясь над моей зажигалкой.

— Не волнуйся, на такую работу не опаздывают…

Подозрения мы не вызывали совершенно. Здесь таких, как мы, с отсутствующими взглядами, пруд пруди. Я молил лишь о том, чтобы не наткнуться на знакомого. Если это произойдет, через пять минут весь рынок будет знать, что на объекте полиция, причем не по личным делам. Тогда встреча может и не состояться. Даже если этот Цент и не причастен к моему делу, он, как леший чешуей, так оброс другим криминалом, что постарается скрыться. Опера, мельком поглядывая в нашу сторону, прогуливались между машин и интересовались ценами. Верховцеву изображать барыгу было сложнее, чем нам, — у него на груди под курткой висел «кипарис». Автомат — не бутылка водки, и в рукав ее не спрячешь. Вот и ходит, бедолага, сложив руки на животе. Поди разберись, чего он там поддерживает — борсетку с баксами или щенка питбуля.

И тут произошло неожиданное. Вместе с Ванькиным осторожным рывком за куртку — «Вот он!» — по морозному воздуху рынка прокатилось:

— Загорский, здорово!

Подчиняясь не логике, а наитию, я среагировал не на крик, а на движение стажера. Медленно повернувшись ко входу в административное здание, я встретился взглядом с Алтыниным. Ваня описал его точно, и теперь я не сомневался, что этот тип с испуганным взглядом — Цент. Двинувшись к нему быстрым шагом, я все же оглянулся, чтобы посмотреть на того мудака, который сдал меня с потрохами всему рынку.

Подвыпивший, раскрасневшийся на морозе Паша Устинцев, опершись на капот чьего-то «Вольво», махал мне рукой. Он был в натовском камуфляже, что неудивительно — ведь как-никак начальник службы безопасности авторынка. Два года назад его выперли из райотдела, где он занимал должность старшего участкового инспектора. Паша имел обыкновение крышевать коммерческие ларьки, за что взимал соответствующую плату. Иногда деньгами, иногда — натуральным продуктом. Он занимался этим настолько откровенно и искусно, что мало кому приходило в голову, что в райотделе работает самый банальный вымогатель. Его преступную деятельность самым неожиданным образом прервало антимафиозное ведомство, более известное обывателям как РУБОП. А если мента выперли за преступления из органов, он обязательно проявит себя точно так же в другом месте. Лучшего места, чем криминальный авторынок, Паша Устинцев найти не смог. Очевидно, корейцы подобрали его на дороге, как собаку, накормили, вычесали и посадили на цепь. Охраняй! А если учесть, что Паша в полиции никогда идиотом не был, более того, он был довольно грамотным полицейским, то нетрудно представить, какой вред в данный момент он наносит нашему делу. Даже сейчас, в простецкой ситуации, он подставил меня, как последняя сука! Неужели он не понимал, что если я нахожусь на рынке, то пришел сюда не машину покупать? И неужели он не представлял, какой резонанс вызовет моя фамилия, произнесенная громко, вслух, на морозном воздухе? Гадом буду, если с тобой потом не рассчитаюсь!..

Это обещание стояло у меня в голове металлической занозой, когда я быстро шел к Центу-Алтынину. Страшно, Цент? Ты смотришь на меня с изумлением, и в твоей голове идет работа, которую я могу прочитать сквозь твой дубовый окаменевший череп! Ты стоишь и думаешь, как связать воедино меня, пацана рядом со мной, его поздний вчерашний визит и написанные тобой каракули на грязном листке бумаги!

Понял! Я вижу, Алтынов! Ты понял!..

Цент заметался, как кролик в садке. Между бегством к выходу между машинами и рывком в здание-мышеловку, он, к моему удивлению, выбрал второе. Охранник у дверей пропустил своего и уверенно разместил свой камуфляж на нашем пути. Мы ему теперь не свои.

— Полиция, в сторону! — я выдернул на бегу удостоверение.

Охранник с тупой миной развел в сторону руки, но расценивать этот жест как дружеское объятие я не собирался. Братан, это называется сопротивление! После моего таранного удара в грудь охранник хрюкнул, влетел вовнутрь и начал крушить какую-то мебель. Не думаю, что я смог пробить его толстую зимнюю форму, но преграда была устранена.

За мной, тяжело дыша, поспевали опера. Из-за стычки с подчиненным Устинцева мы потеряли несколько секунд. Именно этого времени хватило Алтынину, чтобы исчезнуть из коридора. Еще на улице я обратил внимание, что окна защищены мощными решетками. Именно поэтому я и подумал, что здание — мышеловка. На всякий случай я обратил внимание и на размер пространства между прутьями. Меж них Цент мог проскользнуть лишь в том случае, если бы превратился в крысу.