Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС - Андрей Шитов

То есть опять та же самая двойственность: одной рукой якобы что-то дарим, другой — отбираем.

«Петля Примакова»

В общем, когда я теперь обо всем этом думаю, у меня перед мысленным взором встают две картинки. Вот Клинтон обнимает за плечи друга Бориса и до слез смеется его шутке. А вот он же через минуту, отвернувшись, прыскает в кулак у него за спиной.

Кончился весь этот праздник жизни для США, как известно, сначала «петлей Примакова», а потом и выдвижением Путина. Чего они, собственно, до сих пор и не могут простить нашему действующему президенту.

Евгений Максимович Примаков в 1998–1999 годах был главой правительства России и сопредседателем той самой межправкомиссии. В марте 1999 года он летел в Вашингтон на ее очередное заседание, когда силы НАТО начали бомбить Югославию.

Примаков развернул свой самолет над Атлантикой и вернулся в Москву. Более жесткого способа выразить свой протест у него тогда не было. Беспрецедентный жест был по достоинству оценен и в России, и во всем мире.

Американцы пытались делать хорошую мину при плохой игре: тот же Тэлботт заявил, что предупредить Примакова заранее не было никакой возможности, что «преднамеренно обидеть» его никто не хотел и что «было бы еще хуже», если бы удары по Белграду были нанесены во время пребывания российского премьера в Вашингтоне.

Лукавые отговорки, конечно, мало кого убеждали. Но дома Примаков, несмотря на всенародные симпатии и благодарность, через считаные недели лишился своего поста. Его отправили в отставку, заменив на Сергея Степашина.

У меня с этим связана пара личных воспоминаний. Во-первых, в июле того же года Степашин в свою очередь приезжал в гости к Альберту Гору — опять на ту же самую комиссию. Мне было поручено организовать его встречу с американской прессой за рабочим обедом в Национальном клубе печати США.

Прежде устраивать приемы на подобном уровне мне как-то не доводилось, и я натерпелся страху, но в конечном счете все обошлось: приглашенные пресс-гранды, включая хозяйку Washington Post Кэтрин Грэм, буквально за две минуты до начала собрались за главным столом. Встречей все остались довольны, но сам Степашин после вояжа за океан в премьерском кресле также не задержался.

Во-вторых, год спустя профессиональные правозащитники из нью-йоркского Комитета защиты журналистов представляли свой традиционный отчет о гибели сотрудников СМИ по всему миру за 1999 год. И я заметил, что в Югославии погибшими были указаны шестеро: три китайских корреспондента, убитых при попадании натовской ракеты в посольство КНР в Белграде, двое немецких репортеров в Косово и издатель одной из сербских газет, застреленный неизвестными.

Между тем сам КЗЖ ранее признавал, что 23 апреля 1999 года при бомбежке авиацией НАТО комплекса государственного телевидения Сербии в югославской столице погибли 16 человек. На мой вопрос о том, почему эти люди не были учтены при составлении профессионального мартиролога, координатор европейской программы КЗЖ Эмма Грей заявила, что комитет «осуждал сам факт бомбежки» телерадиоцентра, но погибших решил все-таки «не считать журналистами», поскольку они, дескать, «участвовали в пропаганде насилия».

Видно было, что ей стыдно: она мялась и отводила глаза. Но она все это произнесла.

Я ей тогда сказал, что больше никогда не стану верить их докладам. Потому что по их логике и меня можно убить и задним числом «исключить» из профессии. И потом сделать вид, будто никакие права, свободы и ценности, принятые в свободном демократическом обществе, не нарушены.

Как бы то ни было, главой правительства России к этому времени был уже Путин. Ни на какие «смотрины» в Америку он не ездил. Ельцин заочно хвалил его Клинтону, но того это уже мало интересовало, как и вообще судьба сотрудничества с Россией. Вместе с Гором и всей Америкой он был целиком поглощен подготовкой к президентским выборам 2000 года.

Выиграл в итоге эти выборы Джордж Буш-младший. Но прежде, чем перейти к рассказу о нем, мне надо сделать важное отступление.

В мае 1999 года, за несколько дней до своего сорокалетия, я присоединился к сообществу «Анонимных алкоголиков».

Вообще-то, как видно из самого названия, публично признаваться в этом не положено. И не ради себя любимого, а ради самой программы АА — чтобы не примазывались люди, потенциально способные ее дискредитировать.

Выходит, я опять поступаю по-советски, а не по-американски: правила знаю, но сознательно их нарушаю. И ссылки на то, что в самой Америке такие признания давно стали привычными, в том числе и со стороны людей очень известных, в принципе не работают: каждый отвечает за себя.

Беру на душу этот грех, поскольку программа спасла мне жизнь, стала неотъемлемой ее частью. И я себе не представляю, как без нее честно и полно рассказать и об этой жизни, и о моем понимании Америки.

Кстати, большинство ссылок на «моих американских друзей» в тексте — тоже оттуда, из АА. Поэтому они и анонимные. А один из друзей, которого я считаю своим наставником в программе и к которому обратился со своими недоумениями по поводу этих вот откровений, благословил: «Пиши!»

Рукотворное чудо

Знакомство с АА началось для меня в реабилитационном центре «Эшли» в штате Мэриленд на берегу Чесапикского залива, более известном как центр отца Мартина. Американцы там лечатся в основном по страховке, но у меня страховки тогда не было и меня приняли бесплатно.

Большинство чудес в нашей жизни совершается добрыми людьми, и мой случай не был исключением. К тому времени у «Эшли» уже имелись давние и устойчивые связи с Россией. Наладить их помогли предприниматель, меценат и трезвый алкоголик Лу Бэнтл и его российский друг и партнер врач-психотерапевт Евгений Зубков.

Именно их стараниями в течение ряда лет несколько сот россиян, включая и меня, прошли в «Эшли» курс реабилитации. Они же создали в 1996 году под Санкт-Петербургом «Дом надежды на горе» (ДНГ), который был первым и единственным в России бесплатным частным лечебным центром для людей с химической зависимостью.

Бэнтла, скончавшегося в 2010 году, в ДНГ до сих пор вспоминают как «отца-основателя», любимого и незабвенного «папу Лу». А Зубков стал моим близким другом, которому я по гроб жизни буду обязан и благодарен не только за трезвость, но еще и за совместные паломничества на Святой Афон.

Диагноз, а не приговор

Что касается АА, то разработанный в этой программе метод так называемых «12 шагов» к избавлению от зависимости я без всяких шуток считаю одним из главных вкладов США в мировую цивилизацию за весь прошлый век. На мой взгляд — а я пристрастно изучал этот вопрос, в том числе в профильных медицинских исследовательских центрах в США, — появление этого метода привело к тому, что алкоголизм и наркомания из смертного приговора превратились в обычный медицинский диагноз.

То есть болезнь как таковая никуда не делась и под влиянием разных факторов может порой получать даже большее распространение — как в последние годы с так называемой опиоидной эпидемией в США. Но никакой безысходности это не вызывает, поскольку все заинтересованные стороны — от самого заболевшего человека и его родных и близких до врачей, правоохранительных органов и судебных властей — в принципе знают, что с ним делать.