Чуров и Чурбанов - Ксения Букша

– Да? – пытливо переспросил Чурбанов, заглядывая хозяину в лицо, слегка поражаясь и доверяя. – Хорошая тушёнка, да? Ну, тогда давайте тушёнку и это вот остальное, что вы сказали.

– Ну и, конечно, само собой?.. – сказал хозяин.

– Само собой, – пожал плечами Чурбанов.

Тушёнку и хреновину Чурбанов открыл прямо в магазине, домой не пошёл. Здесь же, за занавеской, они с хозяином, которого звали Сергей Егорыч, выпили и разговорились о различных проблемах жизни. Сергей Егорыч был интеллигентным человеком и выражался немного витиевато. Чурбанову стало свободно, расхотелось суетиться, вращаться на карусели и пинать берёзки. Он откинулся на спинку ветхого стула, из которой лезла вата, и вздохнул с облегчением, как будто пришёл домой, хотя дома у Чурбанова никогда в жизни, по сути, не было. Он и на свет появился немного суетливо – его принесли домой и вроде как забыли под телевизором, а сами все перепились, как-то так всё было.

– Мне нужен че-ловек, – втолковывал Сергей Егорыч Чурбанову, – ко-торый бы по-ни-мал специфику моей целевой аудитории.

– Это как раз я и есть, – самоуверенно ответствовал Чурбанов. – Я любую целевую аудиторию отлично понимаю.

– Это просто пре-вос-ходно, – кивал Сергей Егорович. – Но вы же сами понимаете, что доходы у меня здесь крайне… невелики.

– Да мне насрать, – величественно передёргивал плечами Чурбанов. – Я просто ради того, что… вижу вас здесь… с вашими баночками сока. А кстати! Я ещё не видел ваш рыболовно-строительный отдел. Не могли бы вы мне его показать?

Сергей Егорович сделал жест, из которого Чурбанов понял, что он попал в точку и теперь – вот теперь! – Сергей Егорович действительно видит, что перед ним тот самый человек, который ему нужен.

– Мой рыболовно-строительный отдел, – с удовольствием повторил Сергей Егорович, которому, видно, очень понравилось, как Чурбанов это назвал, – состоит из множества предметов, которые, как кажется, имеют низкую оборачиваемость. Вот рядом у нас Максидом, так? Но кто туда пойдёт? Туда пойдут люди, которые знают, чего они хотят. А к нам идёт человек, который не знает, чего он хочет. Голубчик мой. Я тут три недели лежал в больнице. И мне постоянно поступали звонки. Мне просто постоянно заказывали… Мне пришлось Динаре ключ дать, чтобы Динара продавала.

Чурбанов кивал. Он не понимал хорошенько, что говорит Сергей Егорович, но чувствовал, что слышит сейчас нечто очень важное для себя, что-то такое, что дополнит его, завершит его рост, даст ему некое неопределимое, но необходимое качество.

– Ты должен читать в сердцах, – провозгласил Сергей Егорович, тронув пальцем затрёпанную коробку с шуруповёртом.

– А? – Чурбанов не понял.

– Наша целевая аудитория сама не знает, чего хочет. Они входят вот как ты вошёл: то ли прямо, то ли направо, то ли налево. И покупают они, как я тебе продал, – Сергей Егорович стал вплотную к Чурбанову, приложил лапу к сердцу и посмотрел на него своим разумным, осмысленным лицом, которое только из-за неподвижного глаза казалось немного сумасшедшим. – И это всё так. Там, в Максидоме, они не получают счастья. Здесь они получают счастье. Надо читать в сердцах.

– Читать в сердцах, – кивал Чурбанов. – Вы в моём сердце точняк всё прочли, хреновина с тушёнкой, это было именно самое то, что мне надо, прямо в сердце, точняк.

– А приценивался ты к баклажану! Хотел купить баклажан! – восклицал Сергей Егорович. – Я здесь всё люблю, – он обвёл коробки рукой. – Рыбалку я, что ли, не люблю? Удочки не люблю? Баклажаны я, что ли, не люблю? Да я даже самую маленькую картофелину, вот знаешь, такую зелёную, которая из-под земли вылупилась наполовину и её солнце сделало зелёной, она полуядовитая, и потом ещё зимой её морозом жахнуло, и она сгнила на вторую половину, – вот, кажется, эта-то уж картошка, кому она нужна и кому она пригодится, – а я её люблю и верю в неё!

У Чурбанова зазвонил телефон в кармане. Он выключил не глядя.

– Ну и что, что ко мне никто не ходит! – продолжал Сергей Егорович. – Если все будут приходить, они же всё очень быстро раскупят, весь товар. А продавать надо так, чтобы скучать по всему, когда это покупают. У меня бизнес-наоборот. Люди стремятся продать побыстрее, а я…

Телефон зазвонил снова. Чурбанов вытянул его из кармана.

– Сергей, я счас, – Чурбанов выскочил наружу и сразу аж зажмурился, заслонился рукой от сильнейшего солнца, которое шпарило прямо в глаза с невероятной силой, и от ветра, который бросал в лицо горстями пыль пополам с солью, которой зимой посыпали снег, а теперь она проела сугробы и носилась по всем тротуарам и пустырям.

– Алё! – Чурбанов притиснул телефон к уху.

– Чурбан, привет! Тебе работа нужна?

– Да-да! – бодренько выкрикнул Чурбанов. – Буду рад! А что за работка-то?

– Как всегда, круто бизнес развивать! У нас идея возникла, совершенно неважно про что! Главное, нужен твой оптимизм, ты сам там разработаешь… а про что – неважно! Есть большое помещение с видом на море, которое нам досталось практически даром, надо туда хайпа нагнать, ну, кто угодно, йоги, конференции, дегустации, что угодно, главное – вид на море, вот это наша главная фишка, – сыпал словами чувак на том конце. – Мы тут всю голову без тебя сломали, мы точно знаем, ты придёшь и сразу, блин, ввинтишься и всё придумаешь, с тобой всё у нас продается, а без тебя ничего!

– А-а, – крикнул Чурбанов сквозь свист ветра, промаргиваясь от пыли и солнца. – Ну, я, типа, я понял! Надо продать вид на море и большое помещение… типа заводское, что ли? – он завернул за угол, в тень, и остановился. – Это в тех складах, которые там на Васе, что ли, или на Канонерке?

– Ну да, на Васе, типа того!

– Окей, я понял примерно, могу встретиться, когда будем встречаться?

– Да когда хочешь, можем хоть прямо сейчас!

– Хорошая идея, давай прямо сейчас! – Я сейчас на Юго-Западе, а ты где?

– А я сейчас, я… мы сейчас прямо там, мы на месте, мы только вышли ненадолго пообедать, но мы уже обратно, пока ты приедешь, мы как раз уже… это знаешь где? Это вот рядом с гостиницей «Прибалтийская», если налево повернуть, там раньше были большие железные ворота, а теперь их снесли как раз, и вот там у нас как раз и есть наше место, ты там иди по красной полосе такой на асфальте, и сразу… найдёшь нас там, на второй этаж поднимайся, там типа терраски такой, и внутри… окна огромные, ну, ты увидишь, мы там уже будем.

– Ну, давай! Встретимся!

– Давай! Ждём!

Чурбанов сунул телефон в карман, зажмурился, поморгал. Мир выглядел, как будто резко сменили фильтры: яркость, контраст, чёткость. На ржавой карусели сидели два подростка, а третий, разбрызгивая грязь, лихо раскручивал их на максимально возможной скорости. Карусель визжала, подростки гоготали, с одного из них слетела шапка.

– Круто, – сказал Чурбанов.

Он завернул обратно за угол, снова протопал по ступенькам вниз и дёрнул на себя дверь. Потом ещё раз. И снова дёрнул. Дверь не поддавалась. Куда делся этот дон Хуан с его баклажанами и ядовитой зелёной картошкой? Закрыл свою лавочку, что ли, от греха подальше, чтобы Чурбанов опять ничего не купил? А он-то как раз нацелился на трёхлитровую банку берёзового сока под жестяной крышкой, или на китайский шуруповёрт, стреляющий блёснами, в продавленной картонной коробке. Он готов был читать в сердцах. Чурбанов поднял голову, чтобы прочесть вывеску ещё раз, но никакой вывески не было.