Герцогиня де Парион - Дора Коуст

— Чего нет, того нет. Сама бы я ее туда не засунула. А у вас? — спросила, кивая на его мешочек.

— А у меня там только еще одна шоколадка. Которую вы получите завтра утром, если будете себя хорошо вести.

И это хорошо, что мы расположились чуть дальше от остальных, скрываясь за деревьями, потому что сейчас я, кажется, кого-то буду убивать. За шоколадку, естественно.

— Предлагаю обмен. Подушка и одеяло за шоколадку, — воззрилась я на него самым невинным взглядом, хотя в голове уже продумывала план действий, как залезу среди ночи ему в штаны, чтобы отыскать заветный мешочек, в котором от бедного несчастного ребенка самым наглым образом спрятали шоколадку.

— Предупреждаю вас, что на моем мешке, в отличие от вашего, стоит хорошая защита, — словно прочитав мои мысли, ответил наемник. Ну, или улыбка у меня была чересчур кровожадной. — Ложитесь спать, Жульетта. Чем раньше заснете, тем скорее наступит утро и тем быстрее вы получите свою шоколадку.

— То есть это все-таки моя шоколадка?

— Ваша-ваша, но только утром.

И так меня эта мысль грела, что я даже подушкой с наемником поделилась и одеялом. Ну в самом деле, вместе мы уже спали, тем более одетые, так что… Можно вести себя прилежно.

Ветки потрескивали в огне, а больше никто и не шумел. Разве что лес. Торговцы-то тоже уже спать легли. И вот лежала я, лежала тихо, как мышка, а покоя мне не давал один единственный вопрос.

— Слушайте, а почему охранники в том борделе назвали вас Охотником? — полюбопытствовала я, не оборачиваясь.

Мы лежали друг к другу спиной, стараясь ничем не коснуться. Мне, как девочке, досталось место у костра.

— Разве это важно?

— Нет, но мне любопытно, — ответила честно.

— Под этим именем я известен в определенных кругах.

— А почему именно Охотник?

Наемник молчал, и я уже думала, что не услышу ответа, но он заговорил:

— Потому что нет в Неверде никого лучше меня, кто мог бы отыскать человека или вещь. Если я не могу, то уже точно никто не сможет.

— Вы очень самоуверенны, хотя, несомненно, вам это идет.

— Удовлетворили любопытство? А теперь спите. Завтра мы поднимемся еще до рассвета.

Немного повозившись, я все-таки устроилась. Лежала, молчала и смотрела на огонь. Его красные, желтые и оранжевые лепестки завораживали. Через некоторое время я все-таки решилась на хитрость:

— Вы спите? — прошептала, прислушиваясь к ровному дыханию соседа.

Наемник не откликнулся, и тогда я осторожно перевернулась на другую сторону, подлезая под одеяло рукой. Найти мешочек на ощупь оказалось делом тяжелым. Аккуратно шарила пальцами по штанам мужчины, пытаясь отыскать карман, и, кажется, нашла.

— Это не мешочек, — произнес ехидный голос прямо мне в ухо, а я в ужасе одернула руку и быстро перевернулась обратно, делая вид, что вообще ничего не произошло. Только щеки пылали не хуже костра, а сердце билось часто-часто. — Эх, вы. Держите свою шоколадку.

Наемник повернулся на другой бок и, нависнув надо мной, протянул мне плитку, обернутую упаковкой. Я стоически делала вид, что давно сплю и вообще вижу уже десятый сон.

— Я же знаю, что вы не спите, Жульет, — предпринял попытку разоблачения мужчина, положив рядом со мной шоколадку. — А хотите, я расскажу вам, почему тот бордель является моим самым любимым местом?

Возмущение я уже скрыть не могла. Перевернувшись на спину, я оглядела Охотника злым взглядом и сложила руки на груди.

— Поверьте, мне совсем неинтересно слушать про ваши любовные приключения, — четко выговаривала я каждое слово.

— Вы ошибаетесь, но мне приятно слышать ревность в вашем голосе. Я там родился, мадмуазель. Моя мать была куртизанкой, а мой отец влюбился в нее как мальчишка, теряя голову, и забрал к себе. Выкупил у тетушки Монти, не получив согласия от моей матери, и выкрал ее посреди ночи, запирая в собственном доме, как затворницу. Прошел не один месяц, прежде чем она сдалась и приняла его волю. Нет, не подумайте, она тоже любила его, но считала, что является для него неподходящей партией. Считала, что рядом с ним она портит ему жизнь. А ему было наплевать на такие глупости, как чужое мнение. Он боготворил ее. Она была для него самой жизнью. Как-то раз, уже будучи беременной, она отправилась проведать тетушку Монти и своих старых подруг, но внезапно у нее начались роды. Вот так я появился на свет в борделе. А после очень часто там бывал вместе с матерью. Мне там нравилось. Столько внимания сразу.

Наемник замолчал, а я растрогалась его историей. Прямо как у моих мамы и папы — настоящая любовь, которой все нипочем.

Смотрела в его завораживающие черные глаза и даже не дышала. Мужчина приближался, сокращая между нами и без того ничтожное расстояние. Тыльная сторона его ладони с нежностью погладила мою щеку, подушечка большого пальца прошлась по нижней губе, слегка надавливая. Судорожно выдохнув, заметила, как сникла его улыбка, лицо стало серьезным, а потом его губы накрыли мои.

Мягко целовал, обнимая шею. Его пальцы зарылись в волосы на затылке, постепенно расплетая косу, с которой я постоянно ходила. Вторая же рука крепко обнимала талию, забравшись под рубашку. Я вздрагивала от каждого его касания. Так недопустимо близко, так запретно сладко. Задыхалась, даже не пытаясь открыть веки — просто не могла. Умирала в его объятиях, умирала в поцелуях, которые все не кончались, обрушаясь на меня своевольным водопадом — то коротким и стремительным, то диким и безудержным, то нежным и теплым, дарящим ласку.

И даже утро казалось мне предателем, когда небо начало светлеть, а мы продолжали целоваться, накрывшись одеялом с головой. Все были предателями — и птицы, и ветер, и деревья, и даже торговцы, которые постепенно просыпались. И пусть губы уже горели от этих касаний, пусть жар удушливой волной заполнял тело полностью, не давая связно мыслить, я желала еще и еще. Потому что мне действительно было мало. Мало этих губ, мало этого горящего взгляда. Я хотела сердце. Хотела душу.

Дворец короля Наверды

Жульет Сенье, Герцогиня де Парион

— Это ужасное платье, — жаловалось я, пряча рапиру в складках юбки. Как бы ни пыталась я ее разместить, а рукоять все равно либо выглядывала наружу, либо оттопыривала ткань.

— А по-моему, вам очень идет, — насмехался надо мной наемник. Он стоял, опираясь спиной на дверной косяк. Сложив руки на груди, он довольно добавил: — И такой милый розовый бантик…

Я взревела! Потому что бантик действительно был, и прикрепили его не куда-нибудь, а прямо туда, где заканчивался корсет, то есть в районе поясницы. Ощущала себя подарком — нелепой куклой, крупные локоны которой свисали по бокам от лица.

— Я сейчас вас убью! — ринулась я в сторону мужчины.

Он поймал меня как ни в чем не бывало и страстно прижался к моим губам. Так неоспоримо, так властно удерживая мои руки за моей спиной. Воздух вышибло из легких, а колени ослабли.